В общаге сейчас почти пусто, и никто не долбится в дверь, подгоняя, и никто не надоедает с чрезмерной заботой. Хотя, от одного бы он точно не отказался. Но Сашка тоже сейчас на занятиях, и пару дней с ней лучше не видеться, а потом всё почти заживёт, по крайней мере, не будет бросаться в глаза, и тогда вполне сойдёт оправдание, что, например, на физре словил рожей футбольный мяч.
И всё-таки жалко, что она сейчас не рядом. Вот прямо здесь, в душе. Костя не удержался и произнёс вслух её имя. И, конечно, глотнул воды, фыркнул, тряхнул головой, отгоняя мысли о том, что придётся пережидать самим же отведённых два дня. Но Сашка позвонила сама, уже ближе к вечеру, произнесла:
‒ Костя, я очень хочу тебя увидеть. Прямо сейчас.
Словно резанула по-живому. Но ведь не нарочно. Откуда она могла знать?
‒ Саш, я тоже очень хочу, но никак не получится. Я же на работе. Я ведь предупреждал ‒ сезон такой. Лето почти. Строительство, ремонты. Доставок много. Ну и лишняя возможность подзаработать.
‒ Ну хотя бы на пять минут.
Или всё-таки знала? Но опять же ‒ откуда? Почувствовала? Как-то сказочно слишком.
‒ Саш, ну прости. Мне очень жаль. Но никак. Сейчас ‒ совсем никак. Сашка, ну пожалуйста!
Последняя фраза получилась почти умоляюще. Он врал, и это ему давалось с большим трудом, тем более, самому тоже слишком хотелось обратного.
‒ Ну, хорошо, ‒ согласилась Саша.
Костя выдохнул с облегчением.
‒ Пока тогда. Я тебе сам позвоню.
‒ Ага.
Глава 14
После того, как Герман отключился, Саша несколько секунд стояла неподвижно. Просто выпала из реальности, лишилась способности думать, действовать, воспринимать. И уже не только ладони вспотели, всю с ног до головы обдало жаром и внутренне затрясло.
Зачем он на самом деле звонил? Почему сказал то, что сказал? Спросил всё ли в порядке у Вари. Обычно даже не замечал её, а тут заинтересовался.
Да потому что знал, точно не в порядке. Да потому что сам приложил к этому руку. И пусть он не признался прямо, но ясно дать понять. Именно Саше, чтобы та уяснила ‒ это из-за неё. А потом, потом заговорил о Косте и сразу попрощался. Намекнул, кто следующий на очереди? Или… или…
Пальцы дрожали, и она опять едва не уронила телефон, только с третьего раза удачно ткнула в нужную иконку. Гудки не просто звучали, вгрызались в сознание, и каждый следующий ‒ всё глубже. Саша не просто их слышала, чувствовала, выдерживала с трудом, повторяла шёпотом, как заклинание:
‒ Ну ответь же. Ответь же.
И Костя ответил ‒ голос обычный, спокойный, ‒ но увидеться отказался, типа на работе, занят, даже пяти минут свободных нет. Она бы поверила, в любом другом случае поверила, но не сейчас.
Ощущения были, как тогда, когда она возвращала ему ключ от комнаты, переданный Диной, только ещё более острые. В тот раз он что-то не договаривал, в этот раз ‒ не просто скрывал, определённо врал. И фраза «Сашка, ну пожалуйста!», произнесённая слишком отчаянно, только укрепила её подозрения. Костя очень хотел прекратить разговор, о том и просил, почти умолял.
Возможно, он и правда на работе, но, скорее всего, отсиживается в общаге. А вот после чего? Саша запрещала себе предполагать. Ну и надеялась тоже, что сама себя накрутила, и туманные намёки Германа предназначались только для того, чтобы заставить её волноваться. На пустом месте.
Хоть бы было именно так! Только вряд ли. И как заставить себя не думать о плохом? В любом случае лучше знать точно, развеять сомнения.
Не станет она послушно сидеть и ждать Костиного звонка. Точнее, не сможет. Даже если её стремление покажется навязчивым, бессмысленным и глупым, она всё равно поедет к нему в общагу.
Уже на улице, торопливо шагая в сторону остановки, Саша вспомнила: Герман упомянул всех. Не только Варю и Костю, ещё и Дину. Пытался убедить, что номер телефона узнал от неё. А ведь той сегодня не было на занятиях. А если…
Нет-нет-нет. Это уже слишком. Просто взбудораженные нервы, настроенные в первую очередь выдать самую ужасную версию.
Не сбавляя шага, Саша нашарила в кармане телефон, нашла нужный контакт.
Опять гудки. Эти мерзкие раздражающие гудки. Один разорвался на середине, но после мгновения тишины, похожего на особую паузу перед чем-то значительным, раздался странный шелест и совершенно незнакомый сиплый голос произнёс:
‒ Алло.
У Саши сердце оборвалось.
‒ Кто это? ‒ с трудом выдавила она застрявшие в горле слова.
‒ Да я это, я, ‒ проскрежетал чужой голос с абсолютно Диниными интонациями. ‒ Охрипла просто. Утром встала, вообще ничего сказать не могла, а сейчас хоть что-то.
Саша на мгновенье зажмурилась, пробормотала почти с радостью:
‒ Ты заболела, что ли?
‒ Ага, ‒ подтвердила Дина, кашлянула, добавила сердито: ‒ Класс, да? На улице тепло, почти лето, следующая неделя зачётная, а я тут вся в соплях.
Но Саша не могла разделить её недовольство. Наоборот, легче стало оттого, что Дина вынуждена сидеть дома, под присмотром родителей, можно сказать, под надёжной защитой обстоятельств, и уж точно ни во что не вляпается. Заранее подготовленное. Теперь Саша думала, что и произошедшее в клубе ‒ далеко не случайность.
Но странно же, странно, и не понять. Другого человека не понять. Зачем это?
‒ Надолго ты? ‒ с надеждой поинтересовалась она у Дины.
‒ До выходных дома посижу, ‒ доложила та. ‒ А в понедельник, наверное, выползу. Если перед самой сессией долгов насобираю, родители ведь живьём сожрут. Да и самой не хочется. Преподов отлавливать, объяснять, упрашивать. А тут вся такая несчастная, полуживая ‒ пусть жалеют и сочувствуют.
‒ Нет, ‒ не согласилась Саша. Пока Дина дома, гораздо спокойнее. ‒ Ты не торопись особо. Поправляйся как следует. А то опять свалишься, уже прямо на сессию.
‒ Прикалываешься? ‒ прохрипела Дина. ‒ Кто ж меня без зачётов к сессии допустит? ‒ Она опять кашлянула. ‒ Ну ладно, пойду я горло полоскать. А то мама уже с кружкой в комнату ломится. Сейчас дверь снесёт. Пока.
‒ Пока, ‒ откликнулась Саша, влетая в подъехавшую маршрутку, расплатилась с водителем, плюхнулась на свободное сиденье, отвернулась к окну. А там и не стекло, а прямоугольная фанерка. С той стороны, что повёрнута наружу, на ней подробно расписан маршрут, а с внутренней ‒ просто грязновато-бежевая волокнистая поверхность, и смысл на неё смотреть.
Да вообще, где тут смысл? В том, что с Сашей сейчас происходит. Герману заняться больше нечем? Решил развлечься вот так, играя чужими чувствами? Ну не влюбился же он на самом деле. Так не поступают, когда любят. И уж донимал бы и дальше только её. Зачем он втягивает остальных? А что он сделал с Костей? И почему эта чёртова маршрутка ползёт улиткой? Обычно же они гоняют как ненормальные.
