‒ А если? ‒ предположила Саша.
Утверждать она, конечно, не стала, но раз после того случая, когда Герман буквально выкинул Дину из машины, дав понять, что она ему больше не интересна, та опять оказалась с ним, реально же допустить, что девушка к нему неравнодушна. Хотя сам Герман так не считал, хмыкнул иронично.
‒ Саша, не смеши. Для Дины единственно возможные отношения ‒ товарно-денежные. Она, конечно, немного расстроится, что обломалась, но быстро найдёт себе кого-нибудь другого. ‒ Он отпил кофе, будто специально для того, чтобы перебить вкус только что произнесённых слов, поставил чашку на стол, проговорил совсем с другими интонациями, тёплыми и душевными: ‒ Хотя, это мне тоже импонирует, что ты за неё переживаешь. Но, честное слово, не стоит. Пустое.
Может, и пустое, но Саша больше не собиралась поддаваться поверхностной правильности вроде бы справедливых суждений, вкрадчивости интонаций, заключила, стараясь справиться с неуместным смущением:
‒ Но ведь вас они, выходит, вполне устраивают.
‒ Что ты имеешь в виду? ‒ задумчиво уточнил Герман, и она пояснила:
‒ Товарно-денежные отношения с кем-то. Если вы прекрасно понимаете, но всё равно на них соглашаетесь. ‒ Она глянула на упаковку, по-прежнему лежащую на середине стола. ‒ Вы и мне потому подарки дарите? Рассчитываете, я куплюсь?
‒ Как видишь, нет, ‒ с расстановкой произнёс Герман и в очередной раз улыбнулся. ‒ Рассчитываю на обратное.
‒ То есть? ‒ на этот раз задумалась Саша. ‒ Вы меня проверяете, насколько я окажусь меркантильной?
Герман не просто улыбнулся, довольно рассмеялся.
‒ Ой, Саша. Теперь я уверен, с оригинальными дизайнерскими идеями у тебя проблем не будет. ‒ Но почти сразу посерьёзнел, улыбка скрылась в глубине металлически-серых глаз. Он чуть наклонил голову, проговорил негромко, но значимо, повторив её недавнюю фразу: ‒ А если? Если так и есть? Если я тебя действительно проверяю? Если у меня на тебя далекоидущие планы? Если я очень хочу, чтобы ты была со мной, и готов на всё ради этого?
Его обычно мягко притушенный взгляд стал непривычно пронзителен и ярок, и Саша не выдержала, опустила глаза, но всё-таки решительно произнесла, пусть и смотрела при этом на остатки кофе в собственной чашке:
‒ Я ведь уже говорила. У меня есть любимый человек. ‒ А потом собралась с силами, вскинула голову, сказала, что давно планировала, что и должна была с самого начала: ‒ И не надо делать всё. Ради этого. И подарков не надо.
Она ожидала, что Герман обидится на её заявление или примется убеждать в обратном, но он воспринял вполне спокойно, даже, похоже, отвечая, опять передразнил.
‒ Так ведь я тоже уже говорил ‒ больше никаких сюрпризов. А я своё слово держу. Но… ‒ он сделал паузу, приподняв брови, красноречиво заглянул в глаза, ‒ и ты всё-таки не торопись с окончательным решением. А вдруг ‒ передумаешь.
Саша даже размышлять не стала, хотела сразу отрезать «Нет», но Герман предугадал её стремление, с отчаянием замотал головой, приложил пальцы к своим губам, уговаривая промолчать. И она опять поддалась. Да в принципе, какая разница, произнесёт она его вслух или не произнесёт, если и без того её ответ слишком очевиден?
Герман отодвинул пустую чашку, подхватил со стола коробку с планшетом.
‒ Ну что, пойдём? ‒ предложил, как ни в чём ни бывало. ‒ Подкину тебя до дома.
Саша послушно поднялась.
‒ Не надо, ‒ произнесла тихо, но твёрдо. ‒ Я не домой.
‒ Куда скажешь, туда и отвезу, ‒ Герман невозмутимо дёрнул плечом, но она упрямо повторила:
‒ Не надо. ‒ Закинула рюкзачок на плечи, заявила: ‒ Я договорилась встретиться. С моим парнем.
Ну да, опять она спряталась за Костю. От Германа. Но не потому что боялась тайных невысказанных чувств к тому, просто-напросто надеялась подобным образом от него отвязаться. Вряд ли он согласиться подвезти её к месту свидания, с другим, с тем, про кого Саша раз за разом сообщает, что любит. И Герман действительно отстал, изрёк философски:
‒ Ну ладно. Пусть пока останется так.
И почему-то стало тревожно: от этой нарочито легкомысленной интонации, от тени улыбки, спрятавшейся в уголках губ, от холодного блеска в глазах.
‒ Ещё увидимся, Саша.
«Не увидимся. Незачем. Не надейтесь». Но тревога почему-то росла, не удавалось отмахнуться, убедить себя, что всё получилось, как планировалось: она вернула подарок и достаточно чётко обозначила, между ними ничего не выйдет.
Она-то всё сделала, но Герман… Примет ли он её расклад? По делу, должен, только вот полной уверенности в этом нет. Её вообще слишком мало, уверенности.
Саша достала мобильник, позвонила, ощутила облегчение, услышав знакомый голос.
‒ Костя, встретимся сегодня?
‒ Ага. Конечно, ‒ мгновенно откликнулся он. ‒ Сам тебе звонить собирался.
‒ Костя.
‒ А? Чего?
‒ Ничего. Просто захотелось ещё раз произнести твоё имя.
‒ Сашка, ну ты даёшь! ‒ в Костином голосе легко читалась улыбка, широкая, радостная, счастливая. ‒ А можешь ещё раз?
‒ Костя, ‒ произнесла Саша, и нестерпимо захотелось, чтобы он оказался рядом вот прямо сию секунду. Тогда можно будет спрятаться в его объятиях и самой обнять, не просто осознав, а реально ощутив его надёжное присутствие. ‒ Ты сейчас где? В универе?
‒ Не. На работе. Попросили по-срочному выйти. Тут доставка большая. Освобожусь через пару часиков. ‒ Он запнулся, замолчал, словно догадался, что это слишком много, что надо быстрее. ‒ Или через час. Дождёшься?
‒ Угу, ‒ смиренно согласилась Саша, хотя первым стремлением было взять и отправиться прямиком в этот дурацкий магазин. Но ведь Костя мог и не там быть, а на складе или уже по адресу покупателя.
Ладно, час она уж как-нибудь переживёт, даже полтора часа. Зато при встрече сразу, не обращая внимания на окружающих ‒ пусть возмущаются, если им так нравится ‒ повиснет на Косте, уткнётся носом в его плечо, и пусть только попробует не обнимет покрепче. Подобного Саша ему ни за что не простит. Но он, конечно, опять всё правильно понял, обхватил руками, прижался подбородком к её волосам.
‒ Саш, что-то случилось?
‒ Ничего, ‒ пробормотала она насуплено.
‒ Но ты какая-то не такая сегодня.
‒ В смысле, не такая?
‒ Ну, не знаю. Мне словами не объяснить. Просто не такая.
