— Лян! — А когда та обернулась, сообщила: — Я к дому пойду.
Могла бы, конечно, и тихо смыться, остальные бы наверняка даже не заметили. Но вдруг бы потом спохватились, вспомнили, что изначально их было четверо, решили, что она потерялась, заблудилась, свалилась в реку или её похитили, и бросились бы искать.
— Почему? — удивилась Ульяна.
— Устала. С утра уходилась уже. — Даша медленно и старательно перечислила, абсолютно ни на что не намекая: — По лесу, до речки, потом опять по лесу. Я не настолько выносливая.
— Может, и нам тогда, — предположила подруга, — к дому. Или остановимся, посидим...
— Не-не-не, — не дав ей договорить, перебила Даша. — Вы гуляйте, гуляйте. У вас хорошо получается. Всё, пока!
Она махнула обеими руками и, пока разворачивалась, успела заметить, как Лакшин чуть наклонился к Ульяне, что-то произнёс. А вот что — она не расслышала. Наверное, сказал: «Да пусть катится. А то только мешает».
Нет, Даша не мешает, Даша догадливая и уже реально катится. Лучше она действительно посидит возле дома на широких качелях с матерчатым навесом, поджав под себя одну ногу, а другой легонько отталкиваясь от земли, музыку послушает. Что-нибудь душевное.
Она покачивала плечами и головой в такт мелодии, тихонько, почти беззвучно подпевала, упивалась одиночеством и покоем и даже жмурилась от удовольствия, когда заметила подходящую к ней Ульянину маму. Губы у той шевелились, значит, она что-то говорила, но Даша не слышала, песня перекрывала остальные звуки. Пришлось вытянуть из ушей капельки наушников и переспросить:
— А?
Тётя Лена присела рядом, откинулась на спинку. Качели качнулись посильнее.
— А ты чего тут одна? А где остальные?
Даша и для неё повторила про «гуляют», про «устала». Ульянина мама в ответ с понимаем кивнула, помолчала несколько секунд, потом зачем-то опять кивнула, несколько раз, мелко-мелко, и произнесла:
— Приятный мальчик.
— Юра? — уточнила Даша, и, не дожидаясь подтверждения, согласилась: — Ага.
— И Юра тоже. — тётя Лена едва заметно улыбнулась. — Но я про Данилу. Он же твой парень?
Сначала подруга, теперь её мама. Да с чего у них подобные мысли могли возникнуть?
— Мой? — Даша фыркнула, замотала головой. — Не-е. Он не может быть моим. Лакшин — это общее достояние.
— Это как понять? — удивилась тётя Лена.
— Первый парень на деревне. Точнее, в институте. Такие чьими-то не бывают. Они всегда… — Даша замялась на мгновение, подбирая подходящее слово, и выбрала самое нелепое, несуществующее: — всехние.
Посвящать тётю Лену в то, что Лакшин тут исключительно ради её дочери, Даша не стала. Зачем зря расстраивать и волновать человека? Хотя — разве не очевидно? Раз сама Даша сидит здесь, а Ульяна с двумя сопровождающими бродит по полям и лесам. По сути у них же сейчас дуэль происходит, пусть и вполне пацифистская, без мордобития и кровопролития. Вроде бы Даша ради неё сюда и ехала, чтобы не пропустить зрелище, а почему-то вот и неинтересно, даже скучно.
Вот чего там может происходить? Лакшин распушит пёрышки, распустит великолепный павлиний хвост и будет токовать восторженно и самозабвенно, а Юра… Если честно, ей трудно представить, что будет делать Юра, по крайней мере, специально. Так и продолжит вести себя по-человечески, без расчёта на спецэффекты.
Ещё немножко поболтали с тётей Леной, про жизнь, про учёбу. Она нормальная, с ней можно разговаривать. Потом троица вернулась, и чисто по виду не удалось определить, решилось у них там что-то или не решилось. Скорее всего, так и осталось по-прежнему, Ульяна с выбором не торопилась. Даша её и расспрашивать не стала.
Опять сели за стол, ели, пили чай со сладким пирогом. У тёти Лены пироги получались не хуже, чем в профессиональной пекарне. Ещё немножко посидели просто так, почти молча, ну а после, само собой, отправились спать. Родители в одну комнату, Ульяна с Дашей в другую (там, можно сказать, специально для Даши кресло-кровать стояло), а парней устроили на диване в общей гостиной на первом этаже.
Ульяна быстро заснула, с её стороны не долетало ни звука, ни шороха, а Даша всё ворочалась. Видимо, зря она в электричке вздремнула. Даже долгие прогулки на свежем воздухе не помогли, спать не хотелось. Точнее, не получалось. Даже лежать, глаза никак не хотели закрываться и нестерпимо манили звуки, долетающие в приоткрытую форточку, и лёгкое дыхание ночи. Тогда Даша поднялась, оделась, выбралась из комнаты, спустилась по лестнице. Хорошо, что она начиналась не в гостиной, а в небольшом коридорчике между комнатой и кухней. Входная дверь не заперта, но, наверное, это всегда так, потому что запираются ворота и калитка.
Хотя отсюда её точно никто бы в доме не услышал, Даша старалась не шуметь: тихонечко просочилась на улицу, осторожно прикрыла за собой дверь, развернулась и убедилась, что не одна она такая романтичная любительница ночных посиделок на улице.
Мало его днём было, с раннего утра до позднего вечера. Ещё и сейчас?
— А ты почему здесь? — разочарованно выдохнула Даша.
Лакшин стоял на краю веранды, облокотившись на перила, при её появлении оглянулся через плечо. Глаза блеснули, но выражение на лице рассмотреть не удалось, света недостаточно, да и гадать не надо, тоже наверняка не слишком радостное.
— Ну знаешь, — выдал он в ответ, — довольно дискомфортно, на одном диване не с девушкой, а с парнем. — А когда Даша приблизилась, встала рядом, тоже привалившись к перилам, предложил: — Может, поменяемся?
Она хмыкнула, дёрнула плечами.
— Желаешь рискнуть? Родительская комната за стенкой.
Лакшин не ответил конкретно, а продолжил перечислять неудобства:
— К тому же Юрик так сопит прикольно. Вот кому-то не повезёт.
— А ты не сопишь? И не храпишь? — без особого интереса уточнила Даша, а Лакшин усмехнулся.
— Хочешь удостовериться?
— Для чего? Мне-то какая разница? Это пусть Ульяна беспокоится. — Она тихонько вздохнула, критично поджала губы. — Хотя и ей, думаю, не пригодится.
Лакшин прищурился, посмотрел внимательно.
— Значит… это ты Юрику про день рождения и дачу рассказала?
