– Это для тебя нет, – назидательно заявляет Артурчик. – Потому что ты меня плохо знаешь. А они меня знают хорошо. И лучше заранее, пока не стало поздно. А главное, чтобы всё под их контролем. А то вдруг я приведу в приличную семью неподходящую девушку? А? Такую же как я. А лимит непутёвости мной же самим давно уже исчерпан.
Не понимаю, насколько он ироничен, насколько серьёзен. Действительно обижен или просто прикалывается. Хотя и улыбается, как обычно, но опять я не верю его улыбке, точнее её беззаботности. И не представляю, что сказать.
Рубашка Артурчика сейчас застёгнута всего на две средние пуговицы, и он уже не сидит, а наполовину лежит, упираясь локтем в плед и, кажется внимательно рассматривает меня, а я, чуть прищурившись, смотрю на зеркальную поверхность озера, играющую солнечными бликами.
– Не хочешь искупаться? – неожиданно спрашивает он.
Вообще-то я не против, но надо же было заранее предупреждать.
– У меня купальника нет?
– И что? – восклицает Артурчик, улыбается вызывающе-иронично. – Боишься рыбок смутить? – И, предугадывая мой возможный ответ, уверенно заявляет: – Ну не меня же. Я от подобного точно не смущаюсь. Тем более, если поженимся, сама понимаешь, нам друг от друга скрывать нечего.
Он укладывается на спину, лениво потягивается, видимо намекая, что даже не собирается внимательно пялиться, если я вдруг соберусь при нём раздеться, и посягать на мою неприкосновенность, если я сама не захочу.
– Я не верю, – произношу задумчиво.
– Во что? – Артурчик косится с интересом. – Что скрывать нечего?
Мотаю головой.
– Что это серьёзно. Что можно вот так – встретиться, договориться и сразу пожениться.
– Не обязательно сразу, – поправляет он. – Можно немножко потянуть. Я тоже не тороплюсь.
– Но всё равно согласен жениться?
Он не отвечает односложно и прямо, а задаёт встречный вопрос:
– А ты – не согласна? За меня замуж.
– Дело не в тебе. Я вообще как-то не планировала в ближайшее время.
– Зачем тогда вчера пришла?
Мычу неопределённо. Как бы поточнее сказать?
– Наверное, в первую очередь, из любопытства, – признаюсь я честно. – Интересно стало, и подруга попросила рассказать, как всё будет происходить. – Артурчик улыбается, выслушивая мои откровения. – Ну-у и чтобы мама не доставала. С ней иногда легче просто согласиться.
– Вот-вот, – произносит он сочувственно. – Мама, папа, легче согласиться. Короче, ты меня понимаешь. – И добавляет: – Но мне вообще-то действительно всё равно. Жениться так жениться. И ты мне сразу понравилась.
Да похоже, и он мне тоже нравится. И сейчас гораздо больше, чем вчера.
Он снова садится, придвигается поближе.
– А сегодня ты тоже только из любопытства со мной поехала?
Я снова задумываюсь. Объяснить причины тут ещё сложнее, а фразы «Всё равно нечего делать» и «Просто развлечься» не совсем правдивы. То есть дело не только в них, как и не в одном любопытстве. Всё-таки Артурчик меня действительно привлекает, а его легкомысленность и любвеобильность я воспринимаю как вызов.
Неужели я не смогу стать для него особенной? Я ж правда не такая, как все. Я в это верю. Только вот рассказывать ему про мои сложные мысленные выкладки я, пожалуй, не буду.
Молчу, но и он не настаивает на ответе, будто и так обо всём прекрасно догадывается, сам же меняет тему:
– У тебя ведь волосы на самом деле не прямые?
Лёгкий порыв ветра прилетает с озера, подхватывает, не убравшуюся в хвост, короткую рыжую прядку, которая уже вовсю пушится, кидает мне на глаза.
– На самом деле нет, – подтверждаю я. – У меня ужасная кудрявая шевелюра.
– Ужасная? – воодушевлённо уточняет Артурчик. – Снимешь заколку?
– Но пока ещё не совсем. Обычно всё гораздо запущеннее.
– Тем более. Сними.
Я вскидываю руку, послушно стаскиваю с хвоста резинку, встряхиваю головой.
Он расправляет мои волосы, как ему нравится, перебирает пряди, будто бы ненароком прикасаясь то к моему лицу, то к шее. Меня – чего уж там? – приятно будоражат эти лёгкие нежные касания. Предполагаю, что случится дальше, и… я не против.
28
Женя
Артурчик не торопится, медленно наклоняется к моему лицу, аккуратно дотрагивается до губ, прихватывает сначала одну, потом другую, касается их кончиком языка, одновременно поглаживает пальцами краешек моего уха, и я понимаю, что плыву. И уже сама нетерпеливо ловлю его слишком осторожные губы.
Я знаю, что ведусь по полной, но не могу остановиться. Не хочу. Мне нравится целоваться, сначала чуть притормаживая, на несколько мгновений отстраняясь и дразня и его, и себя, потом уже не отрываясь, страстно и откровенно.
Его пальцы в моих волосах, цепляются, отпускают и снова стискивают в кулаке, а мои, непроизвольно сжимаясь, прихватывают и комкают ткань пледа. Артур давит мне на затылок, заставляя приникнуть теснее. Жадно втягиваю его язык, окончательно выпадаю из реальности, которая плывёт всё сильнее, крутится каруселью, и я задыхаюсь от ощущений.
Останавливаемся, но не сразу отодвигаемся друг от друга, отрывисто дышим, почти соприкасаясь губами. Артурчик неспешно убирает руки, отстраняется, даже отворачивается, тянется за бутылкой с водой. Обхватывая ладонью горлышко, откручивает крышку и пьёт большими глотками, запрокинув голову. Потом вытирает рукой губы, опять поворачивается ко мне и спрашивает:
– Ну и как тебе здесь?
– Хорошо, – отвечаю коротко, слегка осипшим голосом.
В его глазах по-прежнему стоит чувственный туман, чуть размывающий привычный масляный блеск. Я прекрасно вижу, что он готов продолжить и не ограничиться только поцелуями. Его нисколько не смутит, что мы находимся на открытом месте, к которому ведёт хорошо протоптанная тропа. Его не обеспокоят чувства случайно забредших сюда людей точно так же, как и живущих в озере рыбок.
И всё-таки он сдерживается. Опять откидывается на спину, вытягивается во весь рост, подкладывает под голову согнутую в локте руку, смотрит на меня.
Ждёт, что теперь я проявлю инициативу? Не давит, не настаивает, не заставляет, просто обещает, заманивает. Чтобы не он завладел, чтобы я сама отдалась, не в силах устоять.
Полы рубашки окончательно разъехались в стороны, теперь их скрепляет только одна пуговица, и мне действительно хочется дотронутся до его широкой мерно вздымающейся груди, до напряжённо втянувшегося живота. Но это больше физиология, чем симпатия к конкретному человеку. К тому же я ещё не до конца отошла после поцелуев.
Неосознанно сжимаю и облизываю губы, то ли хочу смыть с них последние следы, то ли, наоборот, вернуть недавние ощущения. Артурчик всё замечает и едва заметно улыбается, глаза поблёскивают под полуопущенными веками в тени густых ресниц. Я встаю, медленно иду к озеру. Он тоже чуть приподнимается.
