Скачу вниз по лестнице, вылетаю из подъезда. Похоже, я вся в маму, и, если точно знаю, что меня кто-то дожидается, всё делаю на бегу.
Увидев меня, Артурчик машет рукой и растягивает губы в приветливую улыбку. И всё равно один уголок рта задирается чуть выше.
Подхожу к машине и спрашиваю:
– Ничего, что я так одета?
– Самое то, – не переставая лыбится, отвечает Артурчик, оценивающе разглядывая мои ноги. По всей длине.
Они у меня, конечно, не от шеи, но вроде ничего. Во всяком случае, окружающие так говорят. Не тощие, не толстые, не колесом. Щиколотки тонкие. Правда, из-за этого иногда подворачиваются. Но вот попа, наверное, мелковата. До сих пор в тридцать восьмой при желании умещаюсь. Но к чему это я?
На Артурчике, кстати, тоже шорты, только удлинённые, и рубашка. Верхние пуговицы расстёгнуты.
– Садись, – качает он головой, указывая на место рядом с собой.
Я открываю дверцу, плюхаюсь на сиденье, немножко ёрзаю на нём и тщательно осматриваюсь, и, видимо, выражение на моём лице довольно неуверенное или критичное, потому что Артурчик предлагает:
– Если хочешь, я крышу могу поднять.
– Не надо.
Иногда меня в машинах укачивает, когда они резко останавливаются или срываются с места, или когда в салоне слишком душно. А тут душно точно не будет. За свою причёску я не боюсь: сделать мою шевелюру лохматей, чем она есть от природы, довольно трудно. Хотя вчерашнее выпрямление ещё немного держится, и вообще, я забрала волосы в хвост.
Кабриолет плавно трогается. Какое-то время петляем между домами, и Артурчик жалуется:
– Пока сюда ехал, едва не заблудился между вашими одинаковыми коробками.
И я подсказываю ему, куда лучше повернуть, а когда выезжаем на проспект, интересуюсь:
– И куда мы едем?
Неужели и правда на дачу? Наверняка же у Высоковских есть шикарный загородный дом. А может, они именно в таком постоянно и живут? А, значит, Катюха ошиблась насчёт уединения вдвоём. Но, если честно, я совершенно не готова переходить в отношениях с Артурчиком на такой уровень, начиная прямо с первого неофициального свидания. Или даже совсем не готова. Мне просто интересно узнать о нём побольше.
Ведь это действительно не слишком редкая ситуация, когда родители пытаются устроить личную жизнь своего чадушки. Но обычно-то это происходит, когда сынок – рохля и с девушками у него не особо клеится. Или когда ему уже под сорок, но он всё никак не определится, а с наследниками дальше затягивать не стоит. Но Артурчик не подпадает ни под первую, ни под вторую категорию. И остепенится он вряд ли, даже женившись. Если только действительно сильно влюбится.
А он может? В меня? Потому его родители и решили выбрать не типичную девушку из своего круга?
Задумавшись, я едва не пропускаю ответ Артурчика на мой вопрос «Куда?»
– На конюшню.
На конюшню? Настолько же неожиданно, как красный кабриолет. И похоже, на моём лице опять чересчур красноречиво отражаются эмоции и мысли. Недаром же Артурчик уточняет:
– Ты не против?
– Нет, – мотаю головой.
Пусть будут лошадки. Мне нравится на них смотреть.
– То есть верхом ты ездишь?
Очередной мой ответ не отличается оригинальностью.
– Нет. Ни разу не пробовала. Только в глубоком детстве на пони каталась. Ну, знаешь, в парке. Когда его ведут за уздечку. И… – смотрю на свои короткие шорты и голые коленки, – разве можно верхом в такой одежде?
– А я и для тебя бриджи прихватил, – невозмутимо сообщает Артурчик. – Хотя, может, они тебе чуть великоваты.
Теперь я понимаю, отчего он с такой тщательностью оглядывал мои ноги – пытался определить на глаз размерчик. И получается он вполне даже заботливый и внимательный, ну и место для свидания выбрал достаточно оригинальное. А Катюха, услышав о нём, сразу бы упомянула о сене, точнее, о сеновале. В конюшне же, наверное, есть сеновал?
– Чего улыбаешься? – интересуется Артурчик.
– Да просто так, – дёргаю плечом. – Настроение хорошее. И день хороший. Ну и вообще… А долго нам ехать?
– Где-то час-полтора. Это долго?
– Не, нормально.
– Ты, кстати, сегодня ещё симпатичней, чем вчера. И шортики классные.
Мне почему-то кажется, сейчас Артурчик протянет руку и положит ладонь на мою коленку. И, если честно, мне уже заранее неприятно. Но он ничего подобного не делает, только поворачивает ко мне лицо на короткое мгновение, улыбается и снова смотрит на дорогу.
Когда выезжаем из города, кабриолет заметно прибавляет скорость. Встречный ветер треплет волосы, ворот моей блузы и Артуровой рубашки. Ну действительно, как в кино или на глянцевых фотографиях, когда девушки, сидящие в несущейся по шоссе тачке с открытым верхом, вскидывают вверх руки и радостно вопят. Почему-то меня тоже тянет так сделать. Игристая смесь из скорости, свободы, ветра, бесконечности перспективы и яркой синевы неба ударяет в голову не хуже шампанского. И, кажется, я опять улыбаюсь.
Конюшня – не просто несколько строений в чистом поле. Большая территория, окружённая забором, с охранником на воротах и даже с небольшой парковкой. Открытый манеж, и огромный закрытый, и ещё какие-то постройки, о назначении которых я понятия не имею. Зато Артурчик прекрасно ориентируется и о чём-то недолго беседует с каким-то мужчиной, а потом возвращается ко мне.
– Идёшь внутрь?
– Конечно.
Меня не пугает ни своеобразность обстановки, ни запах. Я и лошадей почти не вижу, потому что многие денники закрытые, и непонятно, есть ли кто там внутри.
Артур целенаправленно шагает. А не уверена, но, видимо, лошади тоже узнают по шагам своих хозяев, потому что навстречу ему раздаётся громкое фырканье и над дверью возникает белая морда. Уши подрагивают, губы шевелятся, словно лошадь пытается что-то сказать или улыбнуться. Большой карий глаз смотрит серьёзно и внимательно.
– Это твоя?
– Да, моя.
Артур безбоязненно подставляет ладонь с угощением, похлопывает по шее.
Получается, он не просто богатый мальчик, а самый настоящий принц на белом коне. Вообще, конечно, на лошади, но это уже частности.
26
Женя
На деннике написано имя его обитателя «Ладога», и оно девчачье, а не мужское. Да и Артурчик обращается к лошади «девочка».
Так вот значит, кто моя главная соперница, и она уже давно и прочно занимает место в сердце моего предполагаемого жениха. Конкурировать бесполезно. Я даже чувствую себя третьей лишней, пока они общаются. Поэтому нарочно отхожу в сторонку, чтобы не мешать, наблюдаю издалека и вижу его по-новому.
