Не знаю, как правильно его описать. Какой он? Жаркий, пряный, дурманящий. Его ни спутаешь ни с одним другим. И, наверное, именно он относится к тем немногим, которые для меня по значимости и приятности не уступают тактильному.
Закрепляю лейку душа в кронштейне на стене, беру губку и флакон с гелем. Пена получается густая и нежная. Начиная от подбородка, провожу по шее, дальше – вниз. Губка легко и ласково скользит по груди. А у меня вдруг перехватывает дыхание, горячая волна пробегают по телу. Зажмуриваюсь на мгновение, а потом резко выдыхаю.
Та-ак, Женечка. И что это было? Как понимать? Логичное продолжение мыслей о запахе человеческой кожи, о постели и обнимающей руке?
А кто-то там говорил, что природой в женщину не заложено – просто так желать, без стремления к продолжению рода. Ну что сказать? Он – несомненно идиот. Кто так считает.
Хорошо, когда у тебя есть постоянные отношения, а у меня их на данный момент, как и богатства, нет, и в ближайшей перспективе я их заводить не собираюсь. Хватит. Сыта по горло. С моим особым даром выбирать не тех и самой вести себя не так лучше воздержаться хотя бы на какое-то время, чтобы… чтобы… опять не мучиться и не жалеть.
К чёрту губку, к чёрту гель и пену. Вода и так всё смоет. Ну, почти всё.
Опять шагаю под душ, подставляю лицо под струи. А что касается воздержания, так я исключительно серьёзные отношения имела в виду. Но и прямо вот сейчас бежать, искать кого-нибудь, с кем смогу удовлетворить свои желания, я в общем-то тоже не собираюсь.
Ладно. Пора заканчивать с водными процедурами. И с дурацкими мыслями тоже.
Закрываю воду, тянусь за полотенцем. Из ванной я выхожу опять – в одних трусах. Я же у себя дома. Щёлкаю шпингалетом, он сохранился, наверное, с незапамятных времён. Можно было бы и совсем не запираться, но слишком трудно в одночасье отказаться от выработанной годами привычки. Вытирая волосы и ничего не видя перед собой, толкаю дверь от себя, делаю шаг.
Мне кажется, именно в этот момент я и осознала, будто что-то не так, ещё даже ничего не увидев, а только почувствовав. Или всё-таки разглядев из-за полотенца, из-за свесившихся на лицо прядей? Но только сердце вдруг ёкнуло, а дальше…
2
Женя
Дальше всё происходило уже независимо от моей воли и разума. На автомате. На инстинкте самосохранения. Помню, как вскинула голову, как сдёрнула с неё полотенце, пытаясь прикрыться. И как заорала тоже помню. Потому что получилось очень громко. Я даже сама чуть не оглохла.
Ну а что я ещё могла? Кроме как истошно завопить, отпрянуть назад. Ой! Со всей дури врезаться затылком в край приоткрытой двери, моментально заткнуться от гулкого звона в голове. Хорошо, что тот оглушил не слишком сильно, и я сумела сообразить – ввалиться назад в ванную, захлопнуть дверь, защёлкнуть шпингалет, едва не прищемив палец.
Мамочки! И что мне теперь делать? Что делать?
Я неосознанно отступаю назад, подальше от двери. Врезаюсь ногами в ванну и едва не опрокидываюсь. В неё. Хватаюсь за край, не чувствуя как обычно гладкости и прохлады. В голове по-прежнему немного звенит. Всё-таки неслабо я приложилась. Но боли не чувствую и мыслю достаточно ясно. То есть, пытаюсь мыслить, но в сознании только и вертится неотступно, за компанию с «Что делать?», «Ну почему? Почему?»
Откуда в моей квартире взялся совершенно посторонний мужик? Как он в неё попал? Выломал дверь? Подобрал отмычку к замку? А я ничего не услышала, потому что торчала в ванной.
Да о чём я? Разве это важно?
Что вообще происходит? Это типа «Бойся, Женя, своих желаний». Потому что они исполняются. Неожиданно и пугающе.
Я не собиралась бежать и искать, я всего лишь подумала, и вот – «Тогда мы идём к вам!» Сами. Точнее, сам.
Хочется, надеяться, что он там действительно один, и что гораздо больше его интересуют вещи и деньги, чем я. Хотя… в любом случае у меня особо не поживишься. Но пусть берёт, что хочет. Выпотрошит кошелёк, унесёт ноутбук. Правда, ноут реально жалко. Но я даже на это согласна, лишь бы он отвалил. Не тронув меня. Всё равно я его практически не разглядела и полиции ничего не расскажу.
А он? Он – разглядел?
Наверное, не каждому грабителю по жизни везёт настолько, что, не успев проникнуть в квартиру, он сразу же натыкается на почти голую девицу. Или можно считать – совсем голую. Ну, что там какие-то маленькие аккуратные трусики с кружевными вставками? Ещё и светло-бежевые. Я б точно обалдела, если бы на меня выскочил парень в кружевных труселях.
Господи! Да о чём я опять?
Наверное, это от шока. Поэтому, Женя, возьми себя в руки и соображай, а не выдумывай всякую чепуху.
А вдруг он вообще не грабитель? Вдруг – маньяк-убийца? А я сделала самое тупое из всего возможного. Совсем как героини классических ужастиков, ага, которые мрут одними из первых. Я сама себя загнала в безвыходные положение. В прямом и переносном смысле. Вместо того, чтобы мчаться прочь из квартиры, я спряталась в ванной, в которой даже окна нет. Вообще ничего нет. Даже хоть сколько-нибудь острого и тяжёлого, чтобы можно было ударять, отбиваться и защищаться. Если только плеснуть в лицо шампунем или гелем для душа. Хорошо, что у меня обычные, а не те, что «не щиплют глазки».
Но вроде бы для маньяка-убийцы непрошенный гость ведёт себя слишком тихо. Во всяком случае, дверь выломать не пытается. Или тоже для начала решил найти что-нибудь поострее и потяжелее.
Отталкиваюсь от ванной, делаю несколько маленьких, осторожных шагов. Приближаюсь к двери, почти прижимаюсь к ней ухом, прислушиваюсь, стараясь уловить хоть какие-то звуки, раздающие внутри квартиры. И ничего не слышу, совсем ничего. Ти-ши-на. И тут…
Ну чёрт! Ну вроде бы только сердце перестало бешено колотиться, из коленок ушла ватная слабость, а руки перестали подрагивать. И тут – стук. В дверь. Не слишком сильный, зато чересчур неожиданный.
Вздрагиваю всем телом и опять отскакиваю к ванной.
И что сейчас будет? Что сейчас будет?! Хотя сомневаюсь, что грабители и убийцы вежливо стучатся. Но вдруг это такой обманный ход, чтобы выманить наивную жертву.
– Ты там жива? – доносится приглушённое, а следом снова стук. – Эй! Ты жива?
Промолчать или ответить?
Опять неслышно приближаюсь к двери, кладу на неё ладони. Как будто смогу таким образом что-то почувствовать.
Голос, между прочим, совершенно не маньячный: не хриплый, не злобный, не жёсткий. Если только чуть растерянный и раздражённый.
– Да откликнись ты уже. Я же знаю, что ты там. Хотя именно это и странно. Ты, вообще, что там делаешь?
– А то непонятно, – хмыкаю тихонько, но вряд ли человек за дверью меня слышит.
– Эй! Ты что там делаешь? – повторяет он громче и нетерпеливей.
– Моюсь я, – восклицаю сердито. – Точнее, мылась.
