Кажется, я не дышала с первых слов откровения. Осознать такую проблему сразу не получалось. Женщина выглядела абсолютно нормальной, просто отвратительно бесцеремонной. Но, насколько я могла видеть, Артем ничего не выдумывал. Он говорил слишком уверенно, хотя голос был напряжен, словно колючая проволока стягивала горло, и не смотрел на меня, утонув взглядом в стене за мной.
– Это не лечится?– я с неясным сочувствием придвинулась к краю сиденья и подтянула одно колено к себе.
– Лечится, если регулярно сидеть на препаратах, которые поддерживают баланс нейромедиаторов… Это целая программа лечения, которую периодически нужно корректировать. Мать почти нормальный человек, когда принимает препараты. Живет, радуется жизни, характер, конечно, тот еще, и прошлое ее до сих пор гнетет. Иногда она отказывается принимать их, считая, что здорова, и ее снова швыряет из одного состояния в другое… Уравновесить заново трудно, особенно если постоянно что-то или кто-то раздражает… Я упустил момент, когда ездил растаможивать байки. Голова была занята бизнесом… кризис – будь он неладен. Она вроде бы была в порядке. Оставил приглядывать за ней медсестру, а мать кто-то вывел из себя, она сожгла весь запас препаратов и половину приусадебного участка. Говорит, выжигала следы того, кто приходил…
Артем замолчал и напряженно прищурился. Пальцы его были плотно сжаты в кулаки на бедрах, но потом он сплел их перед собой, прикрыв переносицу и уставившись куда-то в пол. Я замерла, даже не представляя, с чем ему приходилось жить. И всё: отчаяние, обиды – отошло в сторону и рассеялось. Я физически чувствовала, как ему больно снова это переживать, даже внутри подрагивало. Я бы уже разревелась на полпути, но он стойко продолжил:
– Я не смог бросить все, потому что вынужден поддерживать бизнес, ее содержание – полностью на мне. А когда приехал, у нее уже наступила тяжелая депрессия. Отечественные аналоги не все помогают, и ничего не смог найти вовремя. Снова заказал из Европы несколько партий, но с этим ковидом препараты шли слишком долго. Кому только не дал на лапу, чтобы доставили быстрее… Медсестра уволилась, не смогла с ней справиться. Мать никого не воспринимает. У меня иногда получается с ней как-то сладить. Пока не доставили препараты, приходилось бывать у нее каждый день. В этой фазе она не в состоянии себя кормить и делать хоть что-то, чтобы нормально жить… Я и кормил ее, и купал, и выводил на воздух…– Артем болезненно поморщился, тяжело выдохнул и помял виски.– Господи, иногда она, как овощ, даже говорить отказывается…
– Она не выглядит неухоженной,– недоуменно отклонилась я.
– Это ты верно заметила,– горько усмехнулся он.– Сейчас у нее ремиссия. Препараты начали действовать. Но ее нельзя нервировать, проще соглашаться во всем и молчать. Любое слово против шерсти, косой взгляд могут вышибить почву из-под ног не только у нее. Просто не будешь знать, что делать… Приходится удваивать дозу успокоительного… Постоянно быть на связи с ее лечащим врачом…
– Ох, я сожалею,– прикрыв рот ладонью, я на секунду зажмурилась: «Я же не знала, что нужно молчать… Вот так выведешь кого-то малознакомого, а он вдруг возьмет и взорвет твою машину или плеснет бензином и подожжет тебя». От нелепых картин растревоженного воображения тряхнула головой и снова вернулась к Артему.
– Естественно, я обеспечил ей полный пансион. К ней приезжают мастера маникюра, парикмахеры, массажисты… Только чтобы она была счастлива и не стремилась куда-то вырваться… Я, наконец, нашел медсестру со специальным образованием. За последний месяц мы притирались, это не просто. Сегодня не представляю, как она сбежала, как ее не задержали на улице, Тамара говорит, что мать украла ее телефон и вызвала такси… Наверное, стоит нанять еще и медбрата из бывших десантников… Каждый раз не знаешь, где проколешься…
От истории стало совсем жутко. Даже мороз по коже. Я подтянула оба колена к груди и положила на них дрожащий подбородок.
– Неужели у вас больше никого нет? А отец?
Артем отвернулся к окну, его взгляд сделался острым и презрительным, а на щеках снова заходили желваки. Он злился: на мать, на себя, на обстоятельства – не знаю.
– Лена… ты с ней знакома с презентации «Байкер-Стрит», иногда помогала, когда мне нужно было уехать по работе за границу. Мать ее с детства знает. Эти несколько дней в другой стране – как глоток воздуха…
Гостиная наполнилась тяжелым молчанием. Артем будто ушел в себя. Я же продолжала осмысливать услышанное. Никогда не сталкивалась с безумством, но слышала об этом и видела фильмы. Это всегда тяжело. А когда в таком состоянии родной человек, – должно быть невыносимо. Как этот мужчина справлялся, – трудно представить. «Сколько же нужно сил? И сколько жертв?!»
– И долго ты так живешь?– вздохнула я с той же тяжестью, что и Артем, будто и у меня камень на груди.
Он поднялся, сплел пальцы в замок на затылке и медленно прошел к окну. Там уперся лбом в стекло и тихо продолжил:
– С двадцати трех, наверное… Но началось все раньше, просто никто не понял, что это болезнь…
– Как это?..
– Мать родила меня, когда ей было шестнадцать. Сама понимаешь, что она тогда видела? Сама ребенок, и не жила вовсе. Родители подсуетились, выдали замуж за моего отца… Он из интеллигентной семьи. С детства помню, как он ухаживал за ней, любил ее сильно… А она не слишком обращала на него внимания: занималась мной, потом родился брат… Когда мне было семнадцать, я влюбился в одну девчонку, и оказалось, что она дочь мужчины, в которого мать была влюблена. А с моим отцом переспала тому в отместку, что предпочел ей другую. Ненавидеть мать умеет – земля горит под ногами… Она и эту девчонку так возненавидела, что по знакомству и с универа ее отчислила, и не позволила нам встречаться. Устроила мне такой скандал… Я никогда в жизни ее такой не видел. Да и никто, наверное… С того момента все и покатилось под откос… Она то безумствовала, то замыкалась в себе. Периоды были не такими длительными, чтобы увидеть закономерность… Это я намного позже изучил болезнь, когда уже перестал злиться на нее за то, что она контролировала каждый мой шаг, решала, с кем мне водиться, как жить, – дышать не давала. Я из-за этого и перевелся в Питер, а оттуда по обмену в Корею…
– Вот как ты там оказался?!
– Я рассказывал тебе, что некоторое время учился в Корее и весь мой бизнес корнями оттуда. Я был разнорабочим, официантом в стрип-клубе, потом механиком в автосервисе. Там и нахватался всего, что знаю о мотобизнесе. С семьей совсем не общался. Когда вернулся, семьи уже никакой и не было. Мать чуть ли не в психушку определяли. С ней творилось что-то непонятное. В клинике один диагноз – шизофрения. Отец ушел: не смог выдержать вспышек истерик, неконтролируемого гнева, а потом убийственной апатии и равнодушия ко всему до такой степени, что она даже ухаживать за собой отказывалась. За ней некому было смотреть,– Артем выпрямился и, тряхнув головой, презрительно усмехнулся:– Брат даже переехал с семьей в другой город – умыл руки. Я бы мог закрыть ее в лечебницу, потому что не знал, что делать… Я просто не справлялся… Но не смог! Не важно, что у нее дурной характер, что она портила жизнь всем, кто был рядом, – родителей не выбирают… Я привез врача – корейца. Мы стали друзьями еще там, в Корее, он-то и посоветовал пройти диагностику на биполярное расстройство. Все постепенно стало на место, когда мы поняли, с чем бороться. Отца, конечно, это не вернуло… Потом долго подбирали курс лечения… Не все шло гладко…
