Он жадно пытался получить ответный поцелуй, вдавливая свой рот в мои губы и пытаясь их приоткрыть, но я, замерев с широко открытыми глазами, просто окаменела.
Наконец, придя в себя и соображая, что творит, Алексашин отстранился, тяжело вздохнул и уставился куда-то в пустое пространство позади меня.
Моя сумка шумно грохнулась на пол, а я отшатнулась и, не отводя от него испуганных глаз, закрыла рукой дрожащие губы.
Он растерянно провел рукой по волосам и, выставив руки на бедра, отвернулся.
– Даниил Викторович, вы так кричали, что случилось?– неожиданно вбежала в кабинет Дарья Петровна и запнулась у двери.
Алексашин оглянулся и недовольно фыркнул:
– Вы чего еще тут забыли?
А я смотрела на его затылок и не могла пошевелиться.
– Майя, что случилось?– с недоумением обратилась главбух ко мне.
До меня медленно доходило, что выгляжу я странно, зажимая рот ладонью и испуганно таращась на шефа. Но ничего не могла сделать.
– Извините, Майя Витальевна, но я не могу отпустить вас хоронить вашу собаку!– напряженным голосом выдавил из себя шеф.
У меня защипало щеки: «Что он несет?!»
– Я понимаю, что у вас горе, но у нас кризис. У меня триста человек кормить нечем! А тут еще и претензия…
– Майя, у тебя что, есть собака?– растерянно спросила Дарья Петровна.
Я ошеломленно перевела глаза на женщину и севшим голосом ответила:
– Была…
– Ох, сочувствую… Но, Даниил Викторович, кричать-то зачем… Это же действительно такое горе… Когда у меня была Клякса…
– Вы будете учить меня управлять бизнесом?!– грозно прервал тот.– Дарья Петровна, вы можете ехать домой. Понадобитесь – позвоню!
Женщина обиженно повела плечами, но молча вышла за дверь и аккуратно ее прикрыла. Я же, наконец, очнулась, машинально повернулась к двери и взялась за ручку.
Но неожиданно рука Алексашина накрыла мою ладонь на ручке. Я попыталась отдернуть руку, но он не позволил, практически прижав меня грудью к двери, а потом потянулся и повернул ключ в замке.
Теперь внутри закипело от возмущения, когда голова осознала, что происходит. Я резко оттолкнула его, оглянулась и, посмотрев прямо в глаза, холодея, прошептала.
– Что это значит?
– Так нам не помешают,– прищурился он и убрал ключ в карман пиджака.
Прижимаясь спиной к стене, я отодвинулась от него, но он снова настиг и, вытянув руки, оперся ладонями по обе стороны от меня. Деться было некуда. Я напряженно втянула голову в плечи и настороженно мерила его лицо.
– Хватит ломаться, Майя…
Щеки вспыхнули огнем, и мысли спутались от потрясения.
– Вы, наверное, хотите поговорить?– сдерживая тяжелое дыхание, растерянно проговорила я.
– А нужно что-то говорить?– тихо выдал он, опустив глаза на мои губы.
Я практически перестала дышать, но напряглись все мышцы в теле. Не знаю, что можно сделать с мужчиной под сто килограмм, если он свяжет тебя по рукам и ногам.
– Вы же порядочный человек и хорошо подумаете, прежде чем что-то сделать,– взмолилась я.
– Ты мне очень нравишься!
– Вы же знаете, что у меня есть друг!
– Я вижу… Зубы ему повырывать бы!– зло процедил он, покосившись на мою шею. И я поняла: заметил метку Артема.
– Я вас очень прошу: остановитесь!– нервно сглатывая, попросила я.– Вы же умный…
Но он не дал договорить: крепко схватил за подбородок, с силой развернул к себе и снова впился в губы. Я даже не успела вдохнуть. Он припечатал меня к стене, его ладонь прижала мой затылок, а губы требовали ответа. От испуга руки одеревенели настолько, что не чувствовала их, а сердце сжалось от ужаса.
Яростный поцелуй длился будто вечность. Но потом он ослабил хватку, и его губы коснулись щеки… уха…
И вдруг раздался резкий стук в дверь.
– Даниил Викторович, это Дарья Петровна, я хотела еще кое-что сказать…
Я очнулась от ступора, вздрогнула и замотала головой. Наконец, ощутив силу в руках и ухватив за пиджак, попыталась оттянуть Алексашина назад без шума и криков, боясь обнаружить себя в таком неловком положении.
Он резко оторвался от меня, но не отступил. Дверная ручка дернулась несколько раз. Потом за дверью стихло. Послышались удаляющиеся шаги. Я низко опустила голову и с трудом выдохнула:
– Ну… зачем вы так?!
Алексашин напряженно вздохнул и вновь попытался обнять меня. Однако я начала судорожно отталкиваться от него, хлестать его по груди, лицу, куда доставали руки, а он не поддавался.
– Да перестань же ты!– наконец разозлился он, устав отбиваться, и отстранился.
Я тут же отбежала в другой конец кабинета и смятенно умыла лицо ладонями.
– Господи! Что вы делаете?! Ну что вы делаете?! Что я вам такого сделала?– дрожащим голосом, чуть не плача, проговорила я.– Вы сейчас не только лишили меня уважения, чистой совести, но и престижной работы…
– Ты продолжаешь делать вид, что ничего не понимаешь?
– Что тут понимать?!– оскорбленно возразила я.– Вы поставили меня в крайне унизительное положение!
– Майя, что ты говоришь?– поморщился он, будто я несла чушь.
– А вы не понимаете?– шокировано моргнула я.– Это ненормально…
– Это нормально, Майя!– бросил тот и отошел к своему столу.– Нормально, когда люди нравятся друг другу. Ненормально бояться каких-то условностей…
Я потеряла дар речи. Он все решил за меня. «Кто ему сказал, что он мне нравится?!»
– Вы много на себя взяли,– растерянно отступила к двери.
Он оглянулся и вопросительно повел бровью, мол: «Неужели?»
Я едва взяла себя в руки, с каменным лицом выпрямилась, вдохнула для твердости в голосе и проговорила:
– Вот что я вам скажу: для вас это, видимо, какая-то игра, но я не собираюсь в ней участвовать. Я не стану писать заявление по собственному. Я закрою глаза на ваше поведение. Я сделаю все, чтобы моя работа была, как и прежде, эффективной. Я никогда не заикнусь об этом случае, никто никогда не услышит от меня об этом… Но я больше никогда не хочу возвращаться к этому вопросу и оставаться с вами наедине! Больше никогда не хочу чувствовать себя так мерзко!
– Чаю хочешь?– обескуражил его невозмутимый вопрос.
– Что?!– в одно мгновение сел мой голос.
– Или воды?
Когда он повернулся, его лицо не выражало сожаления, вины, расстройства. Он был невозмутим и поразительно хладнокровен.
– Или воды?– переспросила я.– Вы смеетесь?!
– Разве?– проводя пальцами по своему подбородку, вскинул брови он.
