***
Слава богу, что можно было выйти на работу. Я уже была не в состоянии сидеть дома и вариться в собственном соку. Что бы ни делала, так сложно было не думать о предателе, не вспоминать все, что происходило совсем недавно… Ведь еще ощущала на коже его поцелуи, морщилась от неприязни и обиды, но понимала, что один снаряд не падает в ту же воронку – такого больше не испытать. А другого даже не хотелось и представлять. Вообще никого! Опротивела сама мысль, что кому-то снова поверю…
Еще и ситуация с Риммой и Снежиным напрягала. Как такое переварить? С Кэт избегала общаться, только писала в общий чат, оправдываясь большой занятостью. Хоть у Веры и Олега все было спокойно. Договорились встретиться вечерком.
Машину удалось вернуть. Новый дежурный совершенно спокойно отдал мне автомобиль, только взглянув на техпаспорт и права.
Кое-как замазав все еще бледное лицо, запихав в себя завтрак из яйца и тоста, обильно смазанного «Нутеллой», я с торжествующим ожиданием спасения от прозябания без работы полетела на фабрику.
В отделе был только Савин, и то так зарылся в бумажки, что даже не понял, кто с ним поздоровался. Рассеянно кивнул и снова погрузился в чтение.
«Может, труд сделает из него человека?»– усмехнулась я и спокойно вошла в свой кабинет.
Пахло не очень, хотя окно было открыто. Исчез мой дух, как в заброшенных домах. Но на столе в вазе стоял шикарный букет – незабудки – очаровательные цветы.
Я удивленно вскинула брови. Еще не зная дарителя, ощутила, как на душе даже потеплело. Пока шла к столу, невольно улыбнулась, догадываясь, что это от Алексашина. От кого же еще? И на ленте знакомо висела открытка. Еще не коснувшись ее, убедила себя обязательно быть искренне сожалеющей о том, что так вспылила в последний день нашей встречи. Ну разве можно быть стервой после такой милоты?
«Может, мне надо присмотреться к нему? И не делать поспешных выводов… Хотя бы попробовать… Я ведь даже не дала ему шанса… Хотя – что это я?– усмехнулась своему бреду.– Все они одинаковые… Просто жутко не хочется быть одной…»
«Так ты не одна!– поддержал внутренний голос.– У тебя вон какой батальон друзей!»
«Да, на Андрея бы только не сорваться, чтобы морду не набить, а так – все даже отлично!– согласилась я.– У кого еще есть такие друзья!»
Но, когда наклонилась, приблизила лицо к цветам, чтобы понюхать их, увидела на открытке не рисунок, а надпись. Взяла букет и прочитала: «Фабрика больше не нуждается в ваших услугах. Заявление «по собственному» оставьте на столе рядом с приказом. Букет вам в утешение!»
Я с неверием перевела взгляд на столешницу и увидела готовый приказ об увольнении, подписанный Д.В. Алексашиным сегодняшним числом.
Медленно выпрямившись, я на мгновение потерялась в чувствах. Но тяжелый молот осознания, что практически потеряла все, что у меня есть, ударил по натянувшимся нервам. Без содержания, без поддержки, а скоро и без машины и квартиры… Куча предприятий закрылось за время карантина: кому я нужна, когда сейчас все пытаются удержаться на плаву?! А надо мной еще и посмеялись, выставив вон таким изощренным жестом.
– Незабудки, значит?– процедила я и яростно отшвырнула букет.
Внезапно в животе так закололо, что я скорчилась и пригнулась к столу. А пока переводила дыхание, до меня медленно доходило, что ничего не могу с этим поделать. Ни о какой жалобе на домогательство, апелляции к несправедливому увольнению и моральной компенсации и речи не может быть. Я даже не смогу уволиться по соглашению сторон. Евгений не поможет: ему самому удержаться бы начальником юротдела. Не смогу выстоять против Алексашина: приплетет все, что угодно, даже первый обвинит в домогательстве, акционеров уверит в моей некомпетентности. Монструозный талант убеждения! Он меня просто утопит. А мне нельзя портить репутацию… если он ее уже не слил в черный список…
– Ну замечательно!– прошипела я.– Где же взять третьего мудака, чтобы двум первым морды набить?
Лицо горело. Внутри полыхало от ненависти и осознания предстоящих трудностей. Я ведь изучала рынок вакансий. Он заметно упал. Экономика конкретно просела. Не в продавцы же идти?!
Но все равно где-то глубоко встрепенулась прежняя я, понимающая, что выстою всем назло, что это только вспышка отчаяния и слабости, что теперь буду в два раза умнее, в три раза сильнее… в сотни раз осторожнее…
Нервно схватив единственное, что было здесь дорогого – мою золотую ручку, подаренную прежним директором, я вылетела из кабинета, и не подумав писать заявления – много чести!
«Все к чертям! Мудаки хреновы! Ненавижу вас всех!»
Слез не было. Не осталось после жиголо и ведьмы. Но внутри разверзлась бездна горечи и обиды, которая направила не вон из офиса, а в приемную: «Как могла Мишина не сказать мне, что я уволена?! Никогда не видела в ней подлости…»
Когда я, разъяренная, очевидно, красная как помидор появилась на пороге приемной, распахнув дверь так резко, что та громко ударилась о стену, Таня испуганно вскочила с кресла, подбежала ко мне и зашипела:
– Потише, Майя! Что с тобой такое?!
– А то ты не знаешь!– выпалила я.
– Тшш! О чем?
– Обо мне!
– А что с тобой? Тебя тоже на удаленку отправили?
И по ее лицу я ясно поняла, что она и не подозревала о моем увольнении. Не могла она промолчать.
– Ну пипец!– взмахнула руками я.– Произвол какой-то!
– Да тише, Майя!– возмутилась Таня и оттянула меня за руку в коридор.– У нас «второе пришествие», а ты тут орешь! Меня шеф повесит… Что случилось-то?
Неожиданно ярость схлынула, оставив лишь горький пепел. Я сухо кашлянула и холодно прищурилась. «Второе пришествие» – так мы шутили с Таней, когда молились, чтобы к нам не приехал поставщик самого продвинутого роботизированного кондитерского оборудования.
– Так они прилетели?– проговорила я.
– Да, уже на стадии подписания договора. С самого раннего утра сидят…
Я прекрасно понимала, что при установке такого оборудования, прибыли у фабрики прибавится втрое. Сколько помню, Алексашин грезил заполучить этот контракт. Но иностранные поставщики не спешили заключать его с провинциальной фабрикой, как они считали ранее.
– Так без меня они ничего не решат,– хитро улыбнулась я и, игнорируя возражения Мишиной, жестко развернулась на каблуках и вошла в кабинет директора.
Как только Алексашин увидел меня, его густые темные брови сошлись над переносицей, а во взгляде я прочитала все, что он так замысловато зашифровал в цветах и открытке: «Пошла вон!» Но, сделав вид, что и не заметила его реакции, прошла к столу, где заседали трое московских партнеров во главе с русским французом – поставщиком оборудования, и остановилась напротив кресла директора.
– Майя Витальевна, я вас не приглашал,– чуть ли не сквозь зубы процедил монстр.
