Нужно было, как Наполеон, начитаться просветительной литературы XVI века, чтобы думать, что Христос был «одним из тех полусумасшедших духовидцев, каких расстреливают каждый год». Мы уже говорили о попытке доктора Жане сопоставить с великими мистиками его Мадлен из госпиталя Сальпетриер, страдавшую религиозной манией (с «откровениями» и «миссией от Бога»), – и вот что у него получилось в принципе: Мадлен была не только не способна к каким бы то ни было последовательным действиям и не шла в «исполнении своей миссии» далее совершенно беспомощных первых шагов – она была также абсолютно не способна влиять как бы то ни было на окружающих (в частности, на других больных – людей с ослабленной психикой, которые провели вместе с нею несколько лет, – не говоря уже о людях здоровых). Доктор Жане говорит по этому поводу о «совершенно особом социальном бессилии».
Когда Джустиниани ещё до Пате, 4 июня 1429 г., писал «Все считают её Служанкой Божией», он подразумевал – и это нужно помнить – тот мессианский смысл, который позднее Средневековье вкладывало в такое именование.
Таковы были настроения, когда она выступила из Жьена на Реймс, чтобы вести к помазанию наследника Людовика Святого.
И тут – её всегдашнее «пересечение двух планов» (видеть ангелов, не переставая видеть людей). Как женщина, она стояла обеими ногами на земле (свойство более женское, нежели мужское, – и нужно ли повторять, что она была женственна до мельчайших чёрточек своей психологии); она шла восстанавливать органический порядок вещей, природное единство нации, которую сама она ощущала как огромную семью под властью природного короля; комиссия в Пуатье отметила совершенно правильно, что её обещания «относятся к человеческим (земным) делам»; но как Дочь Божия, она в эти земные дела вносила совсем иное начало.
Процесс Реабилитации свёл всё дело к тому, что она восстановила органический порядок вещей – и сошла со сцены. Но сообщения, записанные во время похода на Реймс, показывают, что привносилось ею в этот органический порядок. Отзвук её слов о том, что королевство Французское должно принадлежать Христу, «Царю неба и всей Вселенной» и что король должен быть Его «управляющим», прокатился по всему западному миру. Об этом пишут со всех концов и во все концы Европы, пишут в Германии, пишут в Венецию из Авиньона и из Брюгге, пишет французский клирик в Риме; этому сразу придают уже почти легендарный характер.
«Однажды Девушка попросила короля сделать ей подарок. Король обещал. Тогда она попросила у него королевство Французское. Дав слово, король не мог взять его назад. Девушка велела позвать четырёх нотариусов и велела им составить акт о передаче королевства. Сразу после этого она передала королевство Богу. И затем именем Божиим передала королевство в лен королю. И велела составить обо всём этом торжественный акт».
Передавая в этом виде, уже приукрашенном легендой, историю «условий», которые она поставила королю, французский клирик в Риме пишет: «Отсюда начнётся возрождение веры».
Совершенно ясно: «Реймская мистерия» на этот раз будет больше чем очередной коронацией очередного короля Франции, – органический порядок вещей не отменяется, но через Девушку Божию в него с новой силой входит Царство Духа; Франция должна стать «леном Христа», коронация в Реймсе должна открыть преображение христианского мира.
27 июня Девушка выступила с авангардом из Жьена и продвинулась на несколько километров в направлении на Монтаржи. Возможно, она хотела добиться решения и дать импульс: в королевском Совете, по словам Персеваля де Каньи, ей продолжали говорить о трудностях похода на Реймс и о недостатке артиллерии у короля; «Девушка отвечала, что знает всё это, но не будет с этим считаться». Дело казалось настолько рискованным, что королеву Марию, которую вызвали было в Жьен, в конце концов, не решились везти в Реймс и вместе с её матерью отправили обратно в тыл; но 29-го – через два дня после Девушки – король выступил следом за нею из Жьена. Поход на Реймс начался.
Королевской армии предшествовали все эти разговоры и слухи о Правде с большой буквы, которая идёт с дофином в образе Девушки: «По её слову дофин простил всех врагов и мятежников… и она объяснила ему, что если он пообещает устами, а сердцем и делом будет творить обратное, то пусть он пеняет на себя», – пишет с бургиньонской территории Джустиниани.
«И дофин начал завоёвывать город за городом и район за районом, – пишет враждебная ей „Безымянная хроника“, – благодаря славе, которая распространялась об этой девушке; и не было крепости, которая не сдалась бы по её слову и по первому требованию, видя совершаемые ею чудеса и веря, что она послана Богом… Она увещевала людей именем Иисусовым и обращалась к народу, убеждая сдаться ей и покориться дофину. И наконец достигла того, что до самого Рима распространилась слава о том, что она творит чудеса; и когда она появлялась перед каким-нибудь городом, те, кто там находился, вдруг немели и приходили в растерянность – какова бы ни была перед этим их решимость противостоять дофину; у них больше не оказывалось сил сопротивляться ей, и они тотчас сдавались». Как это происходило, описывает Персеваль де Каньи: «Каждый раз, подходя к городу, она говорила: сдайтесь Царю Небесному и королю Карлу. И всегда шла вперёд говорить с ними у самых стен. Все крепости сдавались королю, потому что Девушка всегда посылала к ним кого-либо из своего отряда сказать: сдайтесь Царю Небесному и королю Карлу. А если они не сдавались, она шла к ним сама».
«И такая слава распространилась о ней, – пишет, со своей стороны, бургиньон Монстреле, – что, по общему убеждению, враги короля были уже бессильны сопротивляться ей; все считали, что благодаря ей король будет вскоре полновластен в своём королевстве… Всегда она шла впереди со своим знаменем; и по всей стране только и было речи о ней и больше ни о ком из ратных людей».
* * *
В первых числах июля она была с армией под Осерром, через который чуть менее пяти месяцев назад тайком пробиралась к королю. Она хотела применить свою обычную тактику: выстроить войска, пригрозить штурмом и потребовать сдачи; без всякого сомнения, город сдался бы, как сдались после него все другие города. Но Осерр тайно вступил в переговоры с Ла Тремуем и откупился от полного подчинения королю: он продал провиант королевской армии и за это получил право остаться нейтральным. По словам Жана Шартье, Ла Тремуй за устройство этого дела получил от города «подарок» в 2000 крон… К неудовольствию Девушки, королевская армия оставила Осерр незанятым и, обойдя его, двинулась дальше к Труа.
Труа, крупный и сильно укреплённый город со значительным бургиньонским гарнизоном, был главным препятствием по дороге на Реймс. И это был пробный камень: город, в котором Карл VII был за девять лет до этого отрешён от престола, город, теснейшим образом связанный со всем развитием бургиньонской революции, имел все основания бояться возвращения короля.
4 июля из местечка Сен-Фаль Девушка обратилась с воззванием к «господам гражданам города Труа». Перед нами пример тех «речей», с которыми она обращалась к народу:
«Иисус + Мария
Дорогие друзья, если дело за вами не задержится, господа граждане и жители Труа, Жанна Девушка объявляет вам и доводит до вашего сведения именем Царя Небесного, её прямого и верховного Государя, Которому она служит каждый день, исполняя Его царскую волю, – чтоб вам прийти в истинное послушание благородному королю Франции и признать бы его; кто бы ни противился, он скоро будет в Реймсе, и в Париже, и во всех городах святого королевства с помощью Царя Иисуса. Верные французы, выходите навстречу королю Карлу, и чтоб в этом не было подвоха. И если вы это сделаете, не бойтесь за вашу жизнь и за ваше добро. А если вы этого не сделаете, я вам заявляю и ручаюсь вам вашей жизнью, что мы вступим с помощью Божией во все города, которые должны принадлежать к святому королевству, и – кто бы ни противился – установим добрый и прочный мир. Молюсь Богу за вас, да хранит вас Бог, если Ему так угодно. – Ответить срочно».
