— Это должно облегчить мне душу?
— Такой силой даже я не обладаю. Повторяю: каждый из нас отвечает за свою судьбу. — Она сообразила, что он держит ее за руки. — Ты сам должен сделать выбор.
Бун попытался сосредоточиться и не сумел.
— Для признания тебе требовалось время. Видит Бог, мне тоже нужно время на раздумье. — Он развернулся, сделал шаг и замер. — Джесси!.. Джесси у Морганы…
Ана печально усмехнулась:
— Ах да, у моей кузины-колдуньи. — По щеке скользнула слезинка. — Как думаешь, что она сделает? Наложит на нее заклятие? Запрет в башне?
— Не знаю, что думать. Господи помилуй, попал в волшебную сказку! Что я должен думать?
— Что хочешь, — устало ответила Ана. — Я не могу себя переделать, да и не желаю. Даже ради тебя. Но будь я злобным выродком, поверь, не стояла бы здесь, глядя тебе в глаза.
— Я…
— Рассказать, что сейчас чувствуешь? — спросила она, подавив очередной приступ отчаяния. — Чувствуешь себя обманутым, злишься, страдаешь. Подозрительно относишься ко мне, к тому, что я могу сделать или действительно сделаю.
— Мои чувства — мое личное дело, — отрезал он, передернувшись. — Не хочу, чтобы мне вот так лезли в душу.
— Знаю. И если я сейчас шагну к тебе, подойду просто как женщина, ты от меня шарахнешься. Поэтому я избавлю нас обоих от этого. Спокойной ночи, Бун.
Она ушла, скрылась в темноте, а он не нашел в себе сил окликнуть ее.
Глава 12
— Кажется, ты до сих пор потрясен, — заметил Нэш, привалившись к перилам на террасе Буна, наслаждаясь пивом и холодным вечерним бризом.
— Скажем так, — ответил Бун. — Слушай, может быть, я ограниченный и узколобый тип, но открытие, что дама из соседнего дома колдунья, любого с ног свалит.
— Тем более когда ты влюблен в даму из соседнего дома.
— Тем более. Никогда не поверил бы. Кто поверит? Но я видел, что она сделала с Джесси. Потом начал складывать из кусочков картинку. — Бун коротко хмыкнул. — До сих пор просыпаюсь иногда среди ночи и думаю, что мне это приснилось. — Он подошел к перилам, нагнулся, слушая плеск воды. — Это нереально. Она нереальна.
— Почему? Знаешь, наша с тобой профессия требует раздвигать горизонты.
— Горизонт уже открыт до предела, — объявил Бун. — То, что мы делаем, годится для кино и для книжек. Это не жизнь, Нэш, а забава.
— Для меня теперь жизнь.
Бун шумно выпустил из груди воздух.
— Пожалуй. Но разве ты… никогда не сомневался и не беспокоился?
— А как же. Думал, Моргана дернет меня за ногу, забросит в воздух и оставит так висеть. — Он усмехнулся собственным воспоминаниям, а Бун закрыл глаза. — Она деликатностью не отличается. Как только я понял, что все это правда, то почувствовал себя просто дико.
— Дико… — повторил Бун.
— Угу. Я имею в виду, что почти всю жизнь сочиняю истории о подобных вещах и, в конце концов, женился на настоящей колдунье. С кровью эльфов и прочим.
— С кровью эльфов… — У Буна голова шла кругом. — И это тебя не пугает?
— Чего мне пугаться? Она такая именно поэтому, и именно поэтому я ее люблю. Должен признаться, из-за малышей слегка беспокоюсь. Когда начнут ходить, на их стороне будет численный перевес.
— Двойняшки… — Бун запнулся. — То есть дети станут…
Наверняка, могу поспорить. Слушай, они не вырастут бородавчатыми жабами и не начнут кудахтать. Просто приобретут дополнительные способности. Мэл тоже ждет ребенка. Недавно это точно подтвердилось. Не знаю более рациональной и практичной женщины. А она обращается с Себастьяном так, будто всю жизнь провела среди ясновидящих.
— Значит, ты говоришь: «Успокойся, Бун, в чем проблема?»
Нэш сел на скамейку.
— Знаю, это нелегко.
— Позволь задать вопрос… Далеко у вас зашло, когда Моргана рассказала тебе о… как бы это сказать… о своем наследии?
— Прямо сразу и без подготовки. Я собирал материал для сценария и услышал о ней. Знаешь, люди всегда мне рассказывают о всяких странностях.
— Угу.
— Я не то чтобы поверил, просто решил, что поговорить было бы интересно. И…
— А у Мэл с Себастьяном как было?
— Точно не знаю… Они познакомились, когда один ее клиент пожелал воспользоваться помощью экстрасенса. — Нэш нахмурился над своим пивом. — Понимаю, к чему ты ведешь, вижу смысл. Возможно, Ане следовало раньше открыться.
Бун издал сдавленный смешок.
— Возможно?
Ладно, действительно следовало. Только ты не все знаешь. Моргана мне рассказывала, что Ана несколько лет назад влюбилась в одного парня. Ей тогда было лет двадцать. По-моему, в самом деле была от него без ума. Он служил интерном в какой-то больнице, и ей взбрело в голову, что они смогут вместе работать, она ему поможет. И все выложила, а он ее отфутболил. Очень грубо. Видно, здорово нахамил. Видишь ли, она со своей чуткостью воспринимает все очень болезненно, особенно… ну… дурные вибрации, можно сказать. Пережила сильное потрясение. Решила жить одна. — Поскольку Бун молчал, Нэш продолжил: — Слушай, не могу советовать, как тебе жить и что делать. Хочу только сказать, что она сознательно никогда не причинит зла ни тебе, ни Джесси. Ана просто не способна на это.
Бун оглянулся на дверь соседнего дома. Окна уже больше недели пустые и темные.
— Где она?
— Ненадолго уехала. По-моему, хочет дать всем время на раздумья.
— Я не видел ее с той самой ночи. Первые несколько дней решил держаться от нее подальше. — Он вдруг почувствовал острый укол вины. — И Джесси к ней не подпускать. А она взяла и исчезла.
— Отправилась в Ирландию. К Рождеству обещала вернуться.
Бун кивнул.
— Думаю перед праздниками отвезти Джесси на пару дней в Индиану. Может, сумею все это переварить к ее возвращению.
* * *
— Рождественский сочельник… — Падрик испробовал пунш, облизнулся, вздохнул. — Нет в году лучшей ночи. — Наполнил кубок, протянул дочери. — Это вернет румянец твоим щечкам, моя дорогая.
— И разожжет пожар в крови, раз ты его готовил. — Ана все-таки улыбнулась и пригубила. — Правда, потрясающе, как выросли двойняшки?
— Ага. — Падрика не обманула бодрая нотка в ее голосе. — Не могу видеть свою принцессу в такой печали.
— Ничего подобного. — Она стиснула его руку. — Все прекрасно, папа. Правда.
— Для тебя, милая, я могу превратить его в фиолетового осла. И с большим удовольствием.
— Не надо. — Зная, что он шутит только наполовину, Ана чмокнула отца в нос. — Обещай, что мы об этом говорить не будем, когда все соберутся.
