Нет, такие мысли надо гнать, а то я либо спячу, либо в тюрьму угожу.
Я улыбнулся и, повернув голову, посмотрел на компанию, гонявшую мяч, и на тех, кто прыгал через скакалку. Похоже, всем им было весело.
О нет, ко мне направлялся маленький толстячок.
— Здравствуйте! — Он устремил на меня свои печальные и в то же время радостные глаза.
— Привет! — поздоровался я. — Через скакалку прыгал?
— Да, но я вылетел сразу же.
— Это бывает, — утешил его я.
— Можно я к вам сегодня в гости приду? — спросил он.
— Ко мне? Это еще зачем?
— Но ведь гости — это приятно, разве нет? — спросил он.
Я улыбнулся:
— Это верно. Но сегодня не самый лучший день. Я собирался поработать. Но в другой день бери с собой кого-нибудь из приятелей и заходи.
— Хорошо, — сказал он.
Я вытащил из кармана часы.
— Через две минуты прозвенит звонок, — сказал я. — Если пойдем не спеша, то как раз до двери дойдем.
Он взял меня за руку, и мы направились к двери.
Андреа и Хильдегюнн, засунув руки в задние карманы брюк, стояли под окном Ричарда и наблюдали за нами.
— «Яд» — дикая скучища, — пожаловалась Андреа. — Может, возьмем что-нибудь другое?
— Это классика норвежской литературы, — сказал я.
— Да класть мы хотели, — отмахнулась Хильдегюнн.
Я выставил указательный палец.
Они расхохотались, и тут прозвенел звонок.
В субботу я сыграл свой первый домашний матч. Форма у нас была зеленая с тонкими белыми полосками, шорты белые, гетры зеленые. Я играл за центрального полузащитника, а Нильс Эрик, поддевший под шорты рейтузы, топтался у бровки.
Зрителей тоже хватало. Большинство толпились вдоль боковых линий, а некоторые встали на склоне напротив. Заметив среди болельщиков Вивиан и Андреа, я помахал им перед матчем, а когда спустя несколько минут кто-то выкрикнул: «Давай, Карл Уве!» — я посмотрел в их сторону и улыбнулся. Кричала Вивиан, а Андреа дергала ее за куртку, стараясь утихомирить.
Мы выиграли со счетом один — ноль, настроение в раздевалке после игры было приподнятым, все собирались куда-нибудь отметить победу, большинство, насколько я понял, решили выбраться в Финнснес, и на меня со всех сторон сыпались приглашения присоединиться к празднику, но я не мог — ждал Ирену.
По пути домой я зашел в школу и из учительской позвонил Ингве.
— Как дела? — спросил я.
— Неплохо.
— Ты мне письмо обещал. И где же оно?
— А, точно, — сказал он. — Просто голова другим занята была.
— Это чем, например?
— Например, тем, что мы с Кристин расстались.
— Расстались?
— Да.
— Почему?
— Я ведь тебя ни о чем не спрашиваю.
Мы помолчали.
— Слушай, я вообще-то тороплюсь, — сказал он. — Я сегодня вечером в киноклуб иду. Потом поговорим, ладно?
— Да, — ответил я.
Я положил трубку, надел куртку, запер дверь и вышел на улицу. Небо было серым, а с моря сильно дуло. На фьорде белели барашки. Дома я поставил в духовку замороженную лазанью и съел ее прямо из белого пластикового контейнера, запивая пивом. Я открыл вторую бутылку, когда возле дома притормозила машина.
Это ко мне, подумал я, и член у меня затвердел. Через секунду в дверь позвонили, я сунул руку в карман, чтобы со стороны было незаметно, и пошел открывать.
— Привет, — сказала Ирена.
Машина посигналила и поехала вниз.
— Привет, — ответил я.
Ирена шагнула вперед и обняла меня. Обнимая ее, я вытащил руку из кармана, но, чтобы Ирена ничего не заметила, слегка согнулся.
— Как же я рада тебя видеть, — воскликнула она. — Я так ждала! Прямо часы считала!
— И я тоже, — ответил я. — Проходи!
— Мне сегодня вечером возвращаться, — сказала она, — но это еще нескоро. За мной в полдвенадцатого заедут. Ничего?
— Разумеется, — сказал я.
Я поставил пиво на стол, открыл бутылку белого и разлил вино по бокалам. Чтобы что-то получилось, надо пить, причем что-нибудь покрепче пива, это очевидно.
— Скол
[50]! — сказал я, глядя ей в глаза.
— Скол! — улыбнулась она.
Я поставил Криса Айзека. Это я продумал заранее: тихие, меланхоличные, но при этом слегка безумные мелодии — как раз то что надо.
Ирена уселась на диван. Я опустился рядом, но прижиматься не стал. На ней была та же белая блузка, в которой она приходила ко мне в первый раз. На ее налитую грудь я не смотрел, но ощущал тугие бедра под синими джинсами.
Ох.
— Отлично в Финнснес тогда скатались, — сказала она.
— Это точно. А эти двое, которые с нами ездили, — они встречаются или как?
— Ты про Эйлифа и Хильде, что ли?
— Ну да.
Она засмеялась.
— Нет. Они двоюродные брат и сестра. И очень дружат. Не разлей вода. — Она скрестила пальцы.
— А у тебя есть братья или сестры? — спросил я.
— Нет. А у тебя?
— У меня брат есть.
— Старший или младший? Хотя дай-ка сама угадаю. Старший?
— Да. А как ты догадалась?
— Ты на старшего не похож.
Я улыбнулся, долил себе вина и одним глотком выпил его.
— Так и есть, — сказал я. — И еще у меня сестра есть. Единокровная.
— Ты что, сначала про нее забыл?
— Она всего несколько дней назад родилась.
— Серьезно?
— Ну конечно. Совсем кроха. Я ее еще и не видел. Мой отец снова женился.
В гостиной повисла тишина.
Мы смотрели друг на дружку и улыбались.
И молчали.
Время настало. Чего зря тянуть — пускай это случится сейчас, хотя вино на меня совершенно не подействовало.
— А чем твои родители занимаются? — спросил я и прикусил язык. Более тупого вопроса и не придумаешь.
Но ответила она вежливо:
— Папа рыбак. Мама дома сидит. А твои?
— Папа учитель в гимназии, мама преподает в медучилище.
— И ты тоже учитель! — подхватила она. — Яблоко от яблони…
— Я не учитель, — возразил я, — и не буду учителем.
