Дома я быстро вернулся в рамки своего прежнего «я», а может, это оно в меня вернулось. В школе, где все только и делали, что готовились к экзаменам, я держался в тени или за спинами других, разнюхивал, что да как, на переменах, а на уроках исписывал каракулями блокноты. Поездка в Швейцарию стала моим триумфом, и я надеялся повторить его во время рюсса
[48] — выпускных мероприятий, которые были уже не за горами. Дома я за ночь написал двадцатистраничную работу по социологии на тему, занимавшую меня уже несколько лет, — сравнительный анализ русской и никарагуанской революций; а еще отправил в некий швейцарский отель письмо с просьбой прислать мне адрес одной их постоялицы, если, конечно, это возможно: дело в том, что у меня находится кошелек, который мне хотелось бы вернуть и который принадлежал американке по имени Мелани. Фамилии ее я не знаю, но она останавливалась у них в отеле на Пасху.
В конце апреля я устроил дома рюсс-вечеринку. Мы с Хильдой делили обязанности редакторов рюсс-газеты, поэтому мне полагалось войти и в рюсс-комитет, занимающийся выпускным, — так, насколько я знал, было заведено, однако по той или иной причине в комитет меня не взяли. Может, потому, что мы с Хильдой не подходили им типологически, а может, потому, что не проявили настойчивости и не заявили о себе, — этого я не знал. Но как бы то ни было, однажды субботним вечером я пригласил к себе домой всех участников комитета, а в придачу еще и тех, кто отвечал за рюсс-грузовик. Мама собиралась к подруге — решила поехать к ней после обеда, поэтому я строго-настрого запретил всем являться до шести. Но уже около трех грузовик показался на дороге. В нем сидели Кристиан и две девчонки. Он сказал, что привез пиво. Но я же говорил раньше шести не приходить, ужаснулся я. Да, сказал он, но мы уже приехали. Куда мне пиво поставить?
Через десять минут на кухне высился штабель ящиков с пивом. От пола и до самого потолка. Правда, потолок там был довольно низкий, однако маме, которая едва поздоровалась с Кристианом, когда тот внес первый ящик, зрелище это не понравилось. Что еще такое, спросила она, когда они уехали, вы все это выпьете? Ты же здесь не станешь пьянку устраивать? Я против. Успокойся, сказал я, это рюсс-вечеринка. Всем уже есть восемнадцать. Да, пить мы будем, но я все возьму под контроль. Обещаю. Все пройдет отлично. Уверен, она вглядывалась мне в глаза, — здесь достаточно, чтобы человек сто напоить. Сколько тут вообще ящиков? Да не волнуйся ты, успокаивал я. На рюсс-вечеринках пьют все. В этом весь смысл. Разве, спросила она. Ну, не весь, ответил я, но в каком-то смысле. Я знаю, что тебе все это не нравится, мне очень жаль, но все пройдет отлично, правда. Обещаю. Ладно, сейчас уже ничего не изменишь, проговорила она, но если бы я раньше об этом узнала, то не разрешила бы. Пообещай, что сам не напьешься. Ведь ты должен следить, чтобы все прошло хорошо. Да, конечно, заверил я.
Мы поужинали возле желтой башни из ящиков с пивом, после чего мама села в машину и уехала в город, а я поставил пластинку, взял пива и растянулся на диване, дожидаясь гостей.
Спустя несколько часов двор перед домом превратилась в парковку для рюсс-грузовичков и фургонов. Повсюду слонялись горластые девчонки и парни в красных нарядах и с непременными бутылками пива в руках. В некоторых машинах гремела музыка, а проигрыватель в гостиной врубили на полную громкость, так что звуки стали не похожи сами на себя. Народа пришло раза в три или четыре больше, чем я приглашал.
Примерно в час ночи вечеринка достигла апогея. Кристиан с воплем пробил ногой порядочную дыру в двери ванной. Трунн уселся за стол на кухне и двумя здоровенными ножами отбивал такт, втыкая лезвия в столешницу. При каждому ударе на дереве появлялась новая отметина. Некоторые блевали возле двери в гостиную, кто-то — на гравий возле машин, другие — на кровать в комнате Ингве. За кустами сирени кто-то трахался стоя. Остальные прыгали под музыку и орали как ненормальные. Они залезали на крышу машин и на капот, один разделся догола и размахивал над головой свитером. Хотя я твердо намеревался не обращать внимания и успешно напился, меня не покидал ужас, время от времени пробуждающий сознание. Нет, о нет, думал я тогда, но затем вновь погружался в дурман и становился участником очередного разворачивающегося рядом действа.
Около трех веселье стало стихать. Кто-то еще танцевал, кто-то обнимался, другие спали, уронив голову на стол, свернувшись калачиком где-нибудь в углу или завалившись под куст.
Мы с какой-то девчонкой обнимались на диване перед телевизором. Девчонку я едва знал. Она просто сидела на диване, а я сел рядом и стал ее лапать. Она была темноволосой и смуглой, и все в ней было темным, даже одежда. Единственная из всех, она была не в красном комбинезоне рюсса, а в черном свитере, черной юбке и черных чулках. Пойдем в мою комнату, прошептал я, и она кивнула. Выпил я много и думал, что теперь все будет иначе, теперь мне на все положить и я не волнуюсь. Я вытащил связку ключей, отпер дверь к себе и, обняв, провел туда девушку. Она сняла перекинутую через плечо сумочку и легла на кровать, на мою кровать; меня проняла дрожь, я, стянув с нее свитер, целовал ее темные соски, долго и с наслаждением терся о них головой, сейчас все и случится, думал я, я с девушкой и сейчас ее трахну. Я слегка отодвинулся и снял с нее колготки — она не возражала, я спустил штаны, сейчас все случится; она лежала обнаженная, в темноте белела ее кожа, я провел рукой ей между ног, по кудрявым, но все равно гладким волоскам, и я, тоже голый, заерзал, а она сказала «сдвинься, тяжело», тогда я чуть приподнялся и член уткнулся в волоски, я поднажал, «ниже» — сказала она, и я послушался, там было влажно и мягко, и вдруг — о нет, нет, дьявол, нет, о нет.
Мое тело содрогалось, мощно и мерно, а девушка наблюдала за мной, широко открыв глаза.
Нет, нет, нет.
Я даже всунуть ей не успел. Разве что на пару сантиметров. И тут все кончилось. Я упал на нее и поцеловал ее в шею. Она оттолкнула меня и привстала. Я потянулся за ней, дотронулся до ее груди, но она встала, надела трусы, колготки и вышла из комнаты.
Утром меня разбудили доносящиеся из-за приоткрытой двери голоса. Я узнал Эспена, Трунна и девушку, которая была со мной ночью. Нет, сказала она, ничего не было. Было, я видел. Вы с ним вместе туда пошли. Нет, повторила она. Но мы видели. Я просто зашла, он спать лег, а я сразу же вышла, — сказала она, ничего не было. Ха-ха, издевательски воскликнул Эспен, трахались, ясное дело. Ты же опять туда идешь? А зачем, если вы не трахались? Ты его знаешь, да? Нет, я просто кое-что там забыла. Это что же? Сумку.
Я поднялся, поспешно надел брюки и футболку, схватил ее сумочку и вышел к ним.
