Ну что ты, неплохой рассказ у тебя получился, так он сказал.
Неплохой?
Я как-то читал рассказ Хемингуэя, где говорилось о том, как один мальчик отправился вместе с отцом-врачом в индейский поселок принимать роды. Насколько я помнил, прошло все не очень хорошо, возможно, кто-то даже умер, но, как бы там ни было, когда все закончилось, мальчик с отцом вернулись домой, только и всего. Просто поехали домой. Мой рассказ был не хуже, это я знал. Обстановка отличалась, но это лишь потому, что Хемингуэй жил в другое время. А я — современный писатель, поэтому у меня будет иначе.
А Ингве — что он вообще понимает? Сколько книг прочел? Читал ли он, например, Хемингуэя?
Я поднялся и снова прошел в комнатку с телефоном, а там вытащил из заднего кармана бумажку с папиным номером и набрал его. Разделаюсь с этим поскорей и забуду.
— Да, алло? — сказал он. Голос резкий. По крайней мере, разговор получится короткий.
— Привет, это Карл Уве, — сказал я.
— О, привет, — ответил он.
— Я устроился, — сообщил я, — и работать уже начал.
— Это хорошо, — сказал он. — Нравится тебе?
— Еще бы.
— Это хорошо.
— А у вас как дела?
— Да как обычно. Унни дома сидит, а я только что с работы вернулся. Сейчас ужинать будем. Но я рад тебя слышать.
— Передавай Унни привет!
— Хорошо, передам. Пока.
— Пока.
К тому времени когда я вышел из школы и двинулся домой, дождь уже начал стихать, но пока я шел, волосы у меня намокли. Зайдя в ванную, я вытер их полотенцем, повесил куртку, включил обогреватель и поставил возле него обувь, пожарил картошку, лук и порезанную сардельку, съел все это в гостиной, одновременно просматривая вчерашнюю газету, затем завалился в кровать и спустя несколько минут уснул, словно завернувшись в уютный стук капель по стеклу.
Разбудил меня звонок в дверь. Встав, я пошел открывать и увидел, что мало того что дождь закончился, так еще и небо над деревней голубое.
Это пришел Нильс Эрик.
Чуть растопырив локти, он ссутулился, поджал губы и выпучил глаза.
— Это тут вечеринка? — проскрипел он стариковским голосом.
— А то! — сказал я. — Тут. Входи!
Он не двинулся с места.
— А есть тут… есть тут барышни помоложе? — спросил он.
— Помоложе — это сколько?
— Лет тринадцати?
— А как же! Да входи уже! Холодина такая! — Повернувшись к нему спиной, я ушел в дом. Достал из холодильника бутылку белого вина и откупорил ее.
— Белое будешь? — крикнул я ему.
— Мое вино должно быть красным, как кровь юной девицы! — пропищал он из коридора.
— Вот ужас-то, — ответил я.
Нильс Эрик с бутылкой красного вошел на кухню и поставил вино возле раковины. Я протянул ему штопор.
На Нильсе Эрике была синяя футболка «Поко Локо», черный кожаный галстук и красные хлопчатые брюки.
По крайней мере, ему по фиг впечатление, которое он произведет на окружающих, подумал я и улыбнулся. Видимо, это важная черта его личности — что ему плевать на чужое мнение.
— Красочный у тебя нарядец, надо сказать, — заметил я.
— Шанс упускать нельзя, — ответил он. — А я слышал, здесь, на севере, если хочешь очаровать женщину, одеваться полагается именно так.
— Прямо вот так? В красное с синим?
— Именно!
Он зажал между коленей бутылку и с хлопком вытащил пробку.
— Волшебный звук! — воскликнул он.
— Я только в душ по-быстрому сгоняю, ладно? — спросил я.
Он кивнул:
— Разумеется. Я пока музыку послушаю, хорошо?
— Конечно.
— В вежливости нам с тобой не откажешь, — рассмеялся он.
Я прошел в ванную, торопливо разделся, пустил воду и залез под душ, потер под мышками и между ног, потом ступни, откинул голову и намочил волосы, после чего выключил воду, вытерся, слегка уложил волосы гелем и, обернув вокруг бедер полотенце, прошел в гостиную, мимо Нильса Эрика, который, демонстративно закрыв глаза, сидел на диване и слушал Дэвида Силвиана, и юркнул в спальню, где натянул свежие трусы и носки, белую рубашку и черные брюки. Застегнув рубашку, я завязал черный галстук-боло и вернулся в гостиную.
— А мне говорили, что если хочешь очаровать местных девчонок, — начал он, — то как раз вот так одеваться не надо. Только не белая рубашка, не боло с орлом и не черные брюки.
С остроумным ответом я не нашелся.
— Ха-ха, — сказал я, налил себе бокал белого вина и залпом выпил его.
У него был вкус летних ночей, танцующей толпы на дискотеке, расставленных по столам ведерок со льдом, блестящих глаз, обнаженных загорелых рук.
Меня пробрала дрожь.
— Нечасто пьешь? — спросил Нильс Эрик.
Я насмешливо посмотрел на него и опять наполнил бокал.
— Ты нового Криса Айзека слышал? — спросил я.
Он покачал головой. Я подошел к проигрывателю и поставил пластинку.
— Он отличный! — заверил я.
Некоторое время мы сидели молча.
Я скрутил самокрутку и закурил.
— Ты прочел мой рассказ? — спросил я.
Он кивнул. Я встал и чуть убавил громкость.
— Я сейчас перед выходом его прочел. Знаешь, Карл Уве, хороший у тебя рассказ получился.
— Думаешь?
— Да. Рассказано живо. Но больше мне сказать особо нечего — я не литератор и не писатель.
— А было что-то, что тебе больше всего понравилось?
Он покачал головой.
— Нет, ничего особенного. Там весь текст ровный и красивый. И гармонично все.
— Хорошо, — сказал я. — А как тебе финал? По сравнению с остальным текстом?
— Финал сильный.
— Я как раз так и хотел, понимаешь, — сказал я, — чтобы неожиданно получилось, вот это с отцом.
— Да, так и вышло.
Он наполнил свой бокал. Губы у Нильса Эрика уже покраснели от вина.
— А ты, кстати, читал «Битлз»
[22]? — спросил он.
— Ясное дело, читал, — сказал я, — это мой любимый роман. Я и писать решил после того, как прочитал его. Его и еще «Белые негры» Амбьёрнсена.
— Я так и думал, — кивнул он.
— Правда? Что, похоже получилось?
