– И что случилось дальше?
– Поначалу все шло хорошо. Мы были увлечены друг другом. Можно сказать, мы были влюблены. Но мы жили в разных мирах, и нам не из чего было построить хоть какой-либо мост. Думаю, что, когда мы впервые познакомились, Диана воображала себя женой блестящего хирурга, но вместо этого оказалась замужем за молодым врачом, который почти все свое время посвящает работе над диссертацией. Это была наша общая ошибка.
Флора сжала в руках чашку с чаем.
– Быть может, если бы обстоятельства были другими…
– Но они не были другими.
– Когда она погибла?
– Почти через два года после нашей свадьбы. К тому времени нас уже мало что связывало. Диана сказала, что собирается на выходные к старой школьной подруге, которая живет в Уэльсе. Но во время аварии она оказалась в машине Джона Рашмура. Он был за рулем. И они ехали не в Уэльс, а в Йоркшир.
Флора посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
– Вы хотите сказать… что ваш друг…
– Да, мой друг. У них был роман уже несколько месяцев, а я ни о чем не подозревал. Когда все было кончено, оказалось, что многие знали об этом, но никто не решился просветить меня. Это очень тяжело – потерять сразу и жену, и друга. И еще тяжелее, когда при этом теряешь честь.
– Джон Рашмур тоже погиб?
– Нет, – небрежно сказал Хью. – Он жив.
– Так вы поэтому бросили диссертацию и приехали в Тарбол?
– Я приехал из-за болезни отца.
– И вам никогда не хотелось снова вернуться в Лондон?
– Нет.
– Разве вы не сможете снова стать хирургом?
– Нет, слишком поздно. Я всегда принадлежал этим местам. Не уверен, что смог бы прожить всю жизнь в городе, без этого воздуха и запаха моря.
– Вы совсем как… – начала Флора, но вовремя замолчала.
Она хотела сказать «как мой отец», но, слушая Хью, совсем забыла, что должна быть Розой. Как Флора, она была готова ответить доверием на доверие, откровенностью на откровенность, тем более что Хью вглядывался в ее лицо и явно ждал продолжения. Но, став Розой, она ничего не могла предложить ему в ответ на его признания. На мгновение она всерьез задумалась о том, чтобы сказать правду. Она знала, что в том настроении, в котором он сейчас, он поймет. Да, она пообещала Энтони хранить тайну. Но ведь Хью врач, а врачу можно доверять так же, как и священнику. С самого начала этой авантюры душа Флоры восставала против обмана. Но теперь он обернулся против нее самой. Она почувствовала себя спутанной по рукам и ногам, скованной, неспособной пошевелиться.
Хью подождал, что она закончит фразу, потом спросил:
– Как кто?
«Я дала обещание Энтони, – напомнила она себе. – Это было лишь вчера».
– Как один мой знакомый. Это не важно.
Момент был упущен. Она так и осталась Розой и не знала, радоваться или сожалеть об этом.
В кухне было тепло и тихо. На улице прогромыхал грузовик, залаяла собака. Женщина окликнула соседку через дорогу. С моря доносились громкие крики птиц. Покой нарушил Джейсон. Входная дверь открылась и захлопнулась с такой силой, что дом задрожал. Флора и Хью вздрогнули от неожиданности. Они оба забыли о Джейсоне. В воздухе зазвенел высокий мальчишеский голос:
– Роза!
– Иди сюда, – крикнул Хью, – мы на кухне.
По коридору протопали быстрые шаги, дверь широко распахнулась, и влетел Джейсон.
– Здравствуйте. Меня привез мистер Томпсон на своей машине, а в гавани стоит большой корабль, и мистер Томпсон говорит, что корабль из Германии.
– Здравствуй, Джейсон.
– Роза, – мальчик подошел к ней, обнял ее за шею и чмокнул в щеку. – Хью, я сегодня нарисовал картину для Таппи.
– Давай посмотрим.
Джейсон порылся в ранце и извлек лист бумаги.
– Ой, он помялся.
– Ничего, – сказал Хью. – Неси его сюда.
Джейсон отдал рисунок и встал рядом. Хью взял листок и развернул его. Флора снова обратила внимание на его руки. Наблюдая за ловкими движениями его пальцев, бережно разглаживающих пестрый детский рисунок, она почувствовала, как у нее странно засосало под ложечкой.
– Симпатичная картинка, – сказал Хью. – И что это такое?
– Разве не видно?
– Растолкуй.
– Как это – растолкуй?
– Объясни мне.
– Ну хорошо, вот смотрите. Это самолет, а это человек на парашюте, а это другой человек, который уже приземлился и сидит под деревом.
– Теперь я понял, очень хорошо. Таппи это понравится. Нет, не сгибай его снова. Роза поможет тебе донести его, правда?
Флора была захвачена врасплох.
– Что?
Она подняла голову и встретила пронзительный взгляд голубых глаз.
– Я сказал, что ты проследишь, чтобы картинка не помялась.
– Да, конечно.
– Вы чай пьете? – спросил Джейсон. – А есть что-нибудь поесть?
Флора вспомнила о выброшенном фруктовом кексе.
– Нет, мы просто пьем чай.
– Загляни вон в ту красную жестяную коробку, – сказал Хью. – Может, там осталось печенье.
Джейсон принес коробку, поставил ее на стол. Внутри оказалось шоколадное печенье, завернутое в серебристую бумагу.
– Можно, я его съем?
– Если не боишься отравиться. Я не знаю, сколько оно здесь лежит.
Джейсон развернул бумагу и откусил маленький кусочек.
– Нормальное, – сказал он. – Немного отсырело, но есть можно. Роза, а почему ты не приехала за мной?
– Я готовила Хью чай. Ты ведь не обиделся?
– Нет, не обиделся. – Он подошел и прижался к ней. Флора обняла его и коснулась подбородком его макушки. – Я играл в паровозики.
Флора рассмеялась. Она посмотрела на Хью, ожидая, что он тоже улыбнется, но, видимо, он не слышал слов Джейсона. Он смотрел на них двоих с застывшим лицом, как человек, стоящий на пороге великого открытия.
Джейсон лег спать, Таппи тоже задремала наверху, а Роза уехала ужинать с Брайаном Стоддартом. Изабель сидела у камина, вязала и слушала Моцарта. Провести вечер одной было для нее редким удовольствием, а Моцарт вместо телевизионных новостей – это просто счастье. Таппи всегда смотрела новости в девять часов, и только во время ее болезни Изабель перестала включать телевизор по вечерам. День был хлопотным, шутка ли – обзвонить всех приглашенных, и теперь Изабель позволила себе немного расслабиться за вязанием.
Зазвонил телефон. Она вздохнула, воткнула спицы в клубок и вышла в холл, чтобы взять трубку. Это был Хью Кайл.
