– Почему он уехал?
– Я предупреждала тебя, – напомнила Фиби.
– Куда он уехал?
– Понятия не имею. Наверное, обратно в Порткеррис.
– Я возьму машину, – сказала я. – Сейчас же поеду к нему.
– Не делай этого.
– Почему? Ты не можешь меня остановить.
– Сперва позвони ему, если ты так решила. Поговори. Убедись, что он захочет увидеть тебя.
Я тут же направилась к телефону. Конечно захочет! Я набрала номер отеля «Касл», а когда на другом конце провода ответила девушка, попросила к телефону Дэниела Кассенса. Но она переключила меня на стойку регистрации, и очередной женский голос сообщил, что мистер Кассенс выехал из номера и не оставил адреса для связи с ним.
7
Я помыла Шарлотте голову и ножницами для шитья подровняла кончики волос. Когда они были чистыми, то приобретали насыщенный цвет каштана с неожиданным медным оттенком.
Фиби позвонила директору местной школы и отправилась с Шарлоттой на собеседование. Домой девочка вернулась вся на эмоциях: у нее будет новая форма, темно-синяя с белым. В классе искусств есть гончарное колесо. И она научится играть на кларнете.
По телевизору симпатичная девочка в одной передаче показывала, как сделать из картонных коробок кукольный дом. Мы доехали до Порткерриса, зашли к продавцу вин и получили там четыре крепких коробки, в которых раньше хранился шотландский виски. Купили канцелярский нож, краски в баночках и кисти. А еще – тюбики клея. Приехали домой и принялись измерять, размечать двери и окна. В кухне валялись газеты, обрезки картона и все наши инструменты.
На ночном небе была растущая луна. Она появилась на востоке тонким серебристым серпом, отбрасывая бледное отражение в черные воды залива, подернутые серебряным светом.
– Прю.
– Что такое?
– А куда уехал Дэниел?
– Не знаю.
– Почему он уехал?
– И этого тоже не знаю.
– Он когда-нибудь вернется?
– Полагаю, что да. Однажды.
– Люди всегда уезжают. Люди, которые мне дороги. Когда Майкл только пошел в школу, в доме было без него странно. Тихо и пустынно. А еще у нас жила няня, когда мне было лет шесть. Мне она очень нравилась. Но ей пришлось уехать, чтобы заботиться о своей маме. А теперь вот и Дэниел.
– Ты ведь его почти не знаешь.
– Но я всегда про него слышала. Фиби постоянно рассказывала о нем. Показывала газетные статьи, когда он устраивал выставку в Америке.
– Но все равно ты его почти не знаешь. Ты и видела Дэниела всего-то день.
– Очень жаль, что он уехал. И дело не в пикнике. И не в тюленях. Это можно сделать в любое время.
– Тогда в чем дело?
– Мне хотелось многое ему рассказать, показать. Например, кукольный дом. И спросить у него многое хотелось. У папы никогда не хватало времени на мои вопросы. А Дэниел не говорит с тобой так, будто ты еще маленькая, он говорит с тобой как со взрослым человеком. Никогда не скажет, что ты мешаешь ему или что ты глупая.
– Что ж… может, у вас много общего. Вы интересуетесь одним и тем же. Вот тебе и кажется, что вы близки.
– Хотелось бы мне, чтобы он вернулся.
– Он очень занят. Дэниел – важный человек. А теперь еще и знаменитый. Ему столько всего приходится делать. И художники… они отличаются от других мужчин. Ему нужна свобода. Такому, как Дэниел, сложно пустить где-нибудь корни, жить в одном месте и быть с одними и теми же людьми.
– Фиби – художница, но она живет в одном месте.
– Фиби другая, она особенная.
– Знаю. Поэтому я и люблю ее. Но я люблю и Дэниела.
– Шарлотта, не надо любить его слишком сильно.
– Почему?
– Потому что незачем любить человека слишком сильно, если ты, возможно, больше никогда его не увидишь… ох, только не плачь. Пожалуйста, не плачь. Просто это правда, и нет смысла притворяться.
Мы покрасили дверь кукольного дома в красный цвет, оконные рамы – в черный. Лили нашла старую коробку из-под одежды, и мы вырезали из нее крышу, прочертили посередине линию и согнули надвое, чтобы получились скаты. Нарисовали черепицу.
Как-то днем пошел дождь, поднялся сильный ветер, и мы с Шарлоттой прошли мимо полей для гольфа, направляясь к берегу. Повсюду летал песок, а волны накатывали с расстояния полмили или даже больше. Ветер приминал камыши на дюнах, а чайки покидали побережье и с криками летали над свежевспаханными полями.
Для Шарлотты не приходило ни писем, ни открыток из Южной Африки. Мы узнали через Бетти Карноу и Лили Тонкинс, что миссис Толливер уехала на несколько дней к подруге в Хелфорд. Таким образом, сбежавших стало трое.
Мы смастерили из пустых спичечных коробков мебель для кукольного домика, раскрасили стены. Ограбили мешок с лоскутками Фиби и сделали ковры из твида с бахромой по краям.
– Прямо как настоящий! – восхитилась Шарлотта, когда мы уложили их в домик. Потом она закрыла дверь и заглянула в окошко, наслаждаясь этим безопасным миниатюрным миром.
Как-то вечером Фиби сказала мне:
– Не могу видеть тебя такой несчастной.
Я притворилась, что не расслышала, потому что не хотела говорить о Дэниеле.
Он уехал. Вернулся к своему кочевому, беспокойному образу жизни, пребывая в вечном поиске. К рисованию, выставкам, Питеру Чэсталу, а может, даже отправился в Америку. Возможно, позже, когда наберется смелости, то пришлет мне открытку. Я увижу ее, проверяя почтовый ящик в своей квартире в Ислингтоне. Яркие открытки со статуей Свободы, а может, с изображением моста Золотые Ворота или Фудзиямы.
«Отлично провожу время. Жаль, что ты не здесь. Дэниел».
Таково было будущее. Мое будущее. Моя работа, квартира, друзья. Я вернусь в Лондон и начну там, где закончила. Сама по себе, как будто я и не была раньше одинокой.
Снова я увидела сон, где я плавала. Он был тем же, что и прежде. Сперва мелководье, затем глубокая теплая вода. Бегущее вперед течение. Чувство, что это течение уносит меня с собой и я не борюсь, а поддаюсь ему. Не смерть, напомнила я себе в конце сна. Не смерть, а любовь. Тогда почему я проснулась с мокрыми от слез щеками?
Мимо проносились безымянные дни, я потеряла всякое чувство времени. Вдруг наступил вторник, пришло время проявить благоразумие. Фиби решила еще с вечера, что я должна отвезти их с Шарлоттой в Пензанс, где мы купим новую сине-белую форму для школы. Возможно, пообедаем в кафе или вернемся в гавань и посмотрим, там ли еще пароход «Острова Силли».
Однако этим планам не было суждено сбыться, потому что утром позвонила Лили Тонкинс и сообщила, что Эрнесту, ее мужу, совсем нездоровится. Фиби ответила по телефону, а мы с Шарлоттой стояли и слушали дрожащий голос на другом конце провода.
