– Нет, просто испугалась. Того, что она уедет и никогда не вернется.
– Ты знаешь, что твой отец вчера звонил бабушке?
– Я не спала. Услышала, как звонит телефон. Гостиная как раз под моей спальней. Голоса доносятся, но что именно говорят – не разобрать. Но имя я расслышала. Лесли. Понятно, что позвонил папа. Сначала подумала, он просто хотел узнать, как у меня дела. Но утром в доме было ужасно, и я догадалась: что-то случилось. Бабушка все время сердилась, а потом отправила меня с Бетти Карноу в деревню за кока-колой. Тогда я поняла наверняка: что-то не так. Ведь мне всегда разрешали ездить туда самой.
– Думаю, бабушка просто хотела, чтобы ты ничего не слышала. И не расстраивалась.
– А когда мы с миссис Карноу вернулись, то бабушка отправила меня погостить у вас.
– Надеюсь, ты была рада.
Во время своего монолога Шарлотта не поднимала глаз и теребила в руках кожуру от фасоли, медленно и методично раздирая ее на кусочки. Теперь же она взглянула на Фиби – в глазах за линзами очков появилась тревога. Шарлотта пыталась собраться с духом.
– Она не вернется, так?
– Так. Твоя мама уехала жить в Южную Африку.
– А что будет с нами? С Майклом и мной? Папа не сможет о нас заботиться. По крайней мере, он будет не против приглядывать за Майклом. Они всегда все делают вместе, ходят на охоту, смотрят матчи по регби и все такое. Но за мной он не станет присматривать.
– Возможно, и так, – подтвердила Фиби. – Зато я стану. Поэтому я попросила твою бабушку, чтобы ты переехала ко мне.
– Не навсегда же?
– Ничто не может быть навсегда.
– А я когда-нибудь снова увижу папу и Майкла?
– Конечно. Все-таки Майкл твой брат.
Шарлотта сморщила нос.
– Мы с ним не слишком хорошо дружим. Я не очень-то его люблю.
– Во всяком случае, он твой брат. Возможно, на следующие каникулы он тоже решит погостить у меня. Но полагаю, твоя бабушка захочет забрать его к себе.
– А меня не захочет… – пробормотала Шарлотта.
– Не надо так думать. Ей просто нелегко с ребенком твоего возраста. Многие хорошие люди не умеют ладить с детьми.
– А вы хорошо ладите с детьми.
– Все потому, что я их люблю, – улыбнулась Фиби. – Особенно тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты некоторое время пожила здесь.
– А что с моей школой? – все еще настороженно спросила Шарлотта. – В конце недели мне нужно вернуться.
– Я обсудила этот вопрос с твоей бабушкой. Тебе нравится в пансионе?
– Нет, я его ненавижу. Я самая младшая, там нет никого меньше меня. Некоторые девочки приезжают на день, но все они дружат между собой, вместе проводят выходные, а я им не нужна. Я тоже хотела приезжать на день, но мама сказала, что лучше мне жить там все время. Не знаю, почему так лучше. Мне казалось, что так намного хуже.
– Значит, ты не станешь переживать, что не вернешься туда?
Шарлотта обдумала это. Впервые на ее лице появился проблеск надежды.
– А что? Мне не обязательно туда возвращаться?
– Нет, думаю, что не обязательно. Если ты будешь жить со мной, то проще всего ходить в местную школу. Здесь никто не живет, как в пансионе. Думаю, тебе понравится.
– Я не очень хорошо учусь.
– Нельзя быть талантливым во всем. Ты хорошо рисуешь и мастеришь. А если ты любишь музыку, там есть прекрасный учитель музыки, замечательный оркестр, и еще они дают концерты. Я знаю одного мальчика, твоего сверстника, он чудесно играет на кларнете.
– И я могу пойти туда?
– Если ты захочешь, то, пожалуй, это можно устроить.
– Да, очень хочу.
– Тогда ты останешься у меня?
– Вы имеете в виду… что я никогда не вернусь к папе?
– Да, – мягко подтвердила Фиби. – Похоже, что это я и имею в виду.
– Но… вы же только что сказали… сказали, что ничто не может быть навсегда. – Ее глаза наполнились слезами, у меня защемило сердце. – Я не смогу остаться у вас…
– Ты можешь. Столько, сколько захочешь. Видишь ли, пусть худшее и произошло, но жизнь на этом не заканчивается. Не бойся говорить обо всем с Прю и со мной. Не нужно держать все в себе. Не пытайся быть слишком храброй. Нет ничего страшного в слезах…
Она тут же разрыдалась. Ее рот скривился, как у всех плачущих детей, но всхлипы, исходящие от этого хрупкого тельца, напоминали скорбь взрослого человека.
– Ах, Шарлотта… – Фиби подалась вперед в кресле, ее руки – и здоровая, и в гипсе – устремились к девочке как предложение любви и утешения. В иной момент столь яркий жест мог бы показаться комичным, но сейчас в нем не было ничего смешного. – Иди сюда, моя дорогая.
Шарлотта поднялась на ноги и бросилась в ее кривобокие объятия, крепко обнимая Фиби за шею, уткнувшись носом в плечо и случайно сбив ее шляпу.
Я забрала фасоль, кастрюлю и пошла в дом. Потому что это был их личный момент. Потому что она была дочерью Дэниела. И потому что я тоже могла расплакаться.
Кухня пустовала. Сквозь открытую дверь я видела Лили на подвядшей зеленой лужайке: она развешивала белоснежные кухонные полотенца и напевала очередной гимн:
Грехов не совершай
И не говори со злобой…
Я поставила кастрюлю с фасолью на потертый сосновый стол и поднялась к себе в спальню. Утром я застелила постель, но после этого по комнате прошлась Лили, оставляя резкий запах моющего средства и порядок на моем туалетном столике. Я присела на кровать и спустя пару секунд поняла, что вовсе не собираюсь плакать. Правда, чувствовала себя опустошенной, растерянной, словно провела последние три часа в темном кинотеатре, поглощенная глубоко эмоциональным фильмом, а теперь снова вышла на улицу, ослепленная солнцем, и шла шатаясь по незнакомому тротуару, не в силах что-либо сделать.
«Мама не вернется с Майорки, так ведь? Папа все равно никогда меня не слушает. Он не станет за мной присматривать. Я хотела приезжать туда днем, а мама сказала, что лучше мне жить там. Бабушке я не нужна».
Боже мой, что же мы творим с нашими детьми!
Окно было открыто, на легком ветерке покачивались занавески. Я встала, подошла к окну и выглянула наружу. Внизу на траве все еще сидели Фиби и Шарлотта. Слезы уже миновали, и до меня донеслись приглушенные голоса. Шарлотта увлеченно плела венок. Я посмотрела на ее склоненную голову, на хрупкую шею. Вспомнила себя в ее возрасте. Мои родители тогда развелись, и я жила с матерью, но никогда не была нелюбимой, нежеланной, запертой в пансионе. Помню, как отправлялась погостить к отцу в Нортумберленд, мысленно подгоняя поезд ехать быстрее на север. И как он встречал меня на вокзале Ньюкасл, как я бежала по платформе в его крепкие объятия, запах его твидового пиджака.
