– Вряд ли я знаю, что такое «влюбиться», – непринужденно ответила я. – Мне это слово всегда казалось незнакомым. Как и «прощение». Я никогда его не понимала. Если ты не прощаешь, значит ты злопамятный и подлый, а если прощаешь, то лицемерный и надменный.
Но Фиби не обманули мои рассуждения.
– Что ж, «любовь» объяснить проще.
– Если тебе нужны термины, – сказала я, – то такое чувство, что я знаю Дэниела всю свою жизнь. У нас словно общее прошлое. Я не хочу его терять, потому что мы нуждаемся друг в друге.
– И ты испытывала это до того, как он поведал тебе свою трагическую сагу об Аннабель?
– Думаю, да. Дело не в том, что я жалею его.
– А почему ты должна жалеть? У Дэниела есть все – молодость, огромный талант, а теперь слава, деньги и все сопутствующее.
– Но как можно закрыть глаза на то, что случилось между ним и Аннабель? Дэниел мучился угрызениями совести одиннадцать лет, а ведь он даже не знал наверняка, его ли это ребенок. А ты не посочувствовала бы мужчине, который одиннадцать лет носил в душе такой груз?
– Он сам придумал эту вину. Не стоило сбегать.
– Может, Дэниел и не сбегал. Он сделал то, что посоветовал ему Чипс, – самый разумный выход.
– Он сам так сказал?
– Да. А еще попросил меня поехать с ним в Грецию. На Спецес. И это до того, как сообщил об Аннабель и Шарлотте. Позже мы вновь заговорили об этом, и Дэниел заявил, что не хочет больше бежать от себя.
– А ты бы поехала? В Грецию?
– Да.
– А что потом?
– Не знаю.
– Прю, тебе этого недостаточно.
– Ты говоришь совсем как моя мать.
– Может, я и говорю, как твоя мать – а она вовсе не глупая женщина, – но я должна это сказать. Ты не знаешь Дэниела. Он художник до мозга костей. Непостоянный, неугомонный, непрактичный.
– Уж это я поняла, – улыбнулась я. – Он как-то упомянул, что у него была машина и за три года он научился пользоваться лишь печкой.
Фиби проигнорировала мое ироничное замечание и упрямо гнула свое:
– Еще он ненадежен, всегда уходит с головой в творчество. Иногда это не слишком приятно. Порой даже выводит из себя.
– Брось, Фиби, ты же обожаешь Дэниела.
– Да, Прю. Но доверь ему повседневные решения и обязанности – и я не смогу предсказать, как он себя поведет.
– Ты рассуждаешь о Дэниеле как о моем будущем муже?
– Я бы не заходила так далеко.
– Ты знала его двадцатилетним парнем. Нельзя судить его по тому, каким он был одиннадцать лет назад. Сейчас он мужчина.
– Да, я понимаю. Люди взрослеют. Но разве их характер может так сильно измениться? Прю, ты особенная девушка, и я не хочу, чтобы ты ранила сердце. Не намеренно, а по неосторожности. Дэниел посвятил свою жизнь работе. Не знаю, сколько места осталось для личного, чтобы любить и заботиться о ком-то.
– Возможно, я сама смогу заботиться о нем.
– Да, наверное, некоторое время. Но не вечность же. Каково это жить с мужчиной, который боится постоянства и чувств, боится лишиться свободы.
Какой смысл спорить с Фиби? Я молчала, уставившись в мутное стекло. Забавно, что мы были с ней вроде бы по одну сторону. Фиби положила теплую руку поверх моей, но громоздкие старомодные перстни холодили мою кожу.
– Не мечтай о Дэниеле впустую. Скорее всего, мечты не сбудутся. А когда ничего не ожидаешь, то и не огорчаешься.
Я подумала о Шарлотте.
– Вряд ли Дэниел сбежит.
– Мне кажется, у него нет выбора. Возможно, и у тебя тоже. Возвращайся в Лондон. Строй свою жизнь. Позвони этому милому мужчине, который подарил тебе увядшие хризантемы.
– Ах, Фиби! – Я даже не сразу вспомнила его имя. – Они не были увядшими, когда он дарил их мне.
– Когда ты увидишь его вновь, то посмотришь на него иначе.
– Нет, этого не будет. Он даже не может рассмешить меня.
Найджел Гордон… Я знала, что вряд ли теперь поеду в Шотландию.
– Что ж, ты должна определиться. – Фиби похлопала меня по руке и откинулась на сиденье. – Я тебя предупредила. Очистила свою совесть. А теперь давай уже вернемся домой и сообщим Лили Тонкинс о Шарлотте. Она точно перестанет распевать свои гимны. Но есть шанс, что воспримет все хорошо, – она любит драмы. Да и Шарлотта может приехать в Холли-коттедж в любой момент. Нужно подготовить все к пикнику, как будто у нас и так мало хлопот.
Точно! Я совершенно позабыла о пикнике. А теперь, заводя двигатель, думала, что зря Фиби мне напомнила.
– Что ж, не знаю, – пробормотала Лили, услышав о приезде Шарлотты. – Оставить бабушку и приехать сюда… Забавно. – Она переводила взгляд с невинного лица Фиби на мое. Я улыбнулась, правда не слишком радостно. – Если подумать, то это вовсе не удивительно. Девочка и так проводит тут почти все время, учитывая, что живет у миссис Толливер. Только нужно приготовить постель, вот и все дела.
Фиби облегченно вздохнула:
– Лили, какая же вы чудесная! Надеюсь, что это не создаст много хлопот. Знаю, сейчас и так куча дел, но как только снимут этот мерзкий гипс…
– Не переживайте, мисс Шеклтон. Мы прекрасно справимся. Девочка не вызовет проблем. Она такая тихоня. И ест совсем как птичка. – Лили снова перевела взгляд с Фиби на меня. Нахмурилась. – Ничего ведь не случилось?
Последовала небольшая пауза.
– Нет, абсолютно, – заявила Фиби. – Миссис Толливер… неудобно, чтобы Шарлотта жила в Уайт-лодже. Они не слишком хорошо ладят, и мы решили, что ей будет лучше погостить какое-то время здесь.
– Здесь, конечно, занятнее, – согласилась Лили. – Бетти Карноу довольно приятная женщина, но веселой она никогда не была. В школе мы звали ее мисс Зазнайка, а брак с санитарным инспектором не сделал ее более раскрепощенной или веселой.
– Да. Может, Джошуа Карноу не самый жизнерадостный человек, но для Бетти он стал прекрасным мужем, – спокойно сказала Фиби, возвращая Лили к нынешней проблеме. – Где лучше расположить Шарлотту?
– Мы поселим ее в старой гостиной мистера Армитажа. Постель там есть, нужно только проветрить комнату.
– И не забудьте про пикник. Они все сегодня едут на пикник.
– Верно. Я сделала сэндвичи с ветчиной и положила салат в пластиковый контейнер. Есть еще шоколадный пирог с апельсиновой глазурью…
– Восхитительно! Жаль, что я не еду… моя любимая еда… какой чудесный пикник…
И Фиби ушла наверх, чтобы скинуть с себя пончо и переобуться. Мы услышали стук ее каблуков по паркету у нас над головами.
– Лили, ты наш оплот, – подлизалась я. – Так о тебе всегда говорит Фиби.
