– А вы знали, – проговорил Дэниел, – что задолго до Рождества Христова, в бронзовом веке, здесь был эстуарий реки? Торговые суда, нагруженные сокровищами Леванта, приплывали сюда аж из Восточного Средиземноморья, огибая мысы Лизард и Лендс-Энд.
– Я тоже читала «Исчезающий Корнуолл», – улыбнулась я.
– Это волшебно.
Дэниел открыл книгу, которая распахнулась на зачитанной странице. Он прочитал вслух:
– «Для современного наблюдателя, притаившегося среди песчаных дюн и островков травы, смотрящего туда, где простираются отмели, воображение может пойти по мятежному пути, рисуя ярко расписанные плоскодонные суда с высокими носами и прямыми парусами, входящие в реку вместе с приливом». – Он захлопнул книгу. – Хотел бы я обладать подобным восприятием, но увы. Я могу видеть только то, что находится здесь и сейчас, и передать на полотне лишь свое восприятие.
– Вы всегда носите с собой эту книгу?
– Нет. Нашел ее в магазинчике Нью-Йорка, а когда прочел в первый раз, то понял, что обязан однажды вернуться в Корнуолл. Он не отпустит тебя никогда. Словно магнит. Тебе все равно придется вернуться.
– Но почему все-таки выбор пал на отель «Касл»?
Дэниел посмотрел на меня с иронией:
– А что? Считаете, я не вписываюсь в местную картину?
Я подумала о богатых американцах, игроках в гольф, дамах, играющих в бридж, изысканном оркестре во время чаепития.
– Не очень.
Дэниел засмеялся:
– Понимаю. Выбор был достаточно несуразный, но я вспомнил название лишь этого отеля, а учитывая, как я устал… Устал от перелета, от Лондона, от всего. Я хотел забраться в огромную кровать и проспать неделю. Но когда утром проснулся, то больше не чувствовал себя уставшим. Подумал о Чипсе и решил, что хочу повидаться с Фиби. Поэтому и отправился прямиком на вокзал и сел на поезд. Потом сошел с него и встретил вас.
– А теперь, – объявила я, – вы пойдете со мной в дом и останетесь на обед. В холодильнике есть бутылка вина, а Лили Тонкинс поставила в духовку ягненка.
– Лили Тонкинс? Неужели она до сих пор приходит помогать?
– Она присматривает за хозяйством. И взяла на себя всю готовку.
– Я и забыл про Лили. – Он вновь поднял мой блокнот, на этот раз я не возражала. – Знаете, вы не только невероятно красивы, но еще и талантливы.
Я решила проигнорировать слова о моей красоте.
– Я вовсе не талантлива. Поэтому и работаю на Маркуса Бернштейна. Нелегким путем я пришла к пониманию того, что не смогу заработать на жизнь своим творчеством.
– Какие мудрые выводы, – сказал Дэниел Кассенс. – Мало кто это понимает.
Мы вместе поднялись по склону, солнце грело наши спины. Я открыла деревянные ворота, затерявшиеся среди живой изгороди из эскаллонии. Дэниел пошел вперед, ступая с осторожностью, словно пес, разнюхивающий некогда знакомую территорию. Я закрыла ворота. Он остановился, изучая фасад дома. Я проследила за его взглядом, пытаясь увидеть все его глазами после одиннадцатилетнего отсутствия. Для меня здесь все казалось привычным. Заостренные готические окна, садовая дверь, открывающая вид на кирпичную террасу, утреннее тепло. В керамических горшках еще цвела герань, а старенькие садовые кресла пока еще не убрали на зиму.
Когда мы прошли вверх по пологому склону, покрытому травой, я завела Дэниела внутрь дома.
– Фиби?
Я открыла кухонную дверь, откуда доносились ароматы жареного ягненка. За столом Лили Тонкинс нарезала мяту, но при виде нас замерла.
– Вернулась пять минут назад, – сообщила Лили. – Пошла наверх переобуться.
– Я привела на обед гостя. Вы не против?
– У нас всегда полно еды. Это ваш друг?
Из-за моей спины появился Дэниел:
– Это я, Лили, Дэниел Кассенс.
Лили открыла рот:
– Ох, бог ты мой! – Она положила нож и приложила руку к плоской груди, изображая сердечный приступ. – Вы! Словно человек из прошлого. Дэниел Кассенс. Наверное, лет двенадцать уже прошло. Что вы здесь делаете?
– Приехал повидаться с вами. – Дэниел обошел стол и, наклонившись, поцеловал Лили в щеку. Она хохотнула и покрылась краской. – Ах вы, негодяй! Появляетесь как ночной воришка. Подождите, вот увидит вас мисс Шеклтон. Вы думали, что мы совершенно забыли про нас.
Корнуолльцы часто путали местоимения, но Лили делала это лишь при огромном волнении. Ее голос звенел от радости.
– Вы знаете, бедняжка сломала руку. Была в больнице она весь день, но врачи говорят, что все хорошо. Подождите, я позову ее.
С этими словами Лили скрылась в коридоре, и мы услышали, как она зовет мисс Шеклтон со второго этажа, чтобы та немедленно спустилась, ведь там ее ждал чудесный сюрприз.
Дэниел последовал за ней, а я осталась в кухне, потому что чувствовала: если увижу их воссоединение, то, скорее всего, расплачусь. Но расплакалась Фиби. Я прежде не видела, чтобы она плакала, однако это были слезы радости, которые быстро высохли. И все же она плакала. Затем мы все оказались в кухне, я достала из холодильника вино, а Лили позабыла про мяту и пошла за бокалами. Нежданная встреча переросла в целый праздник.
Дэниел остался на весь вечер. День, начавшийся столь ясно, омрачился низкими тучами, которые ветер принес с моря. Заморосил дождь, похолодало, но непогода не могла ничего испортить, поскольку мы сидели в доме возле камина. Часы пролетали за разговорами, воспоминаниями и рассказами о том, что произошло с Фиби и Дэниелом за эти годы.
Я не могла ничего добавить к их беседе, но меня это совсем не смущало. С упоением я обратилась в слух, ведь мало того что эти двое восхищали меня как личности, но еще и мои интересы, и работа соприкасались с темами их обсуждения. Я знала про художника, о котором говорили, слышала про его выставку, даже видела конкретный портрет. Фиби упомянула некого Льюиса Фэлкона, который теперь жил в Лэнионе. Я вспомнила, что пару лет назад мы устраивали выставку его работ в галерее Маркуса Бернштейна.
Говорили о Чипсе. Наша беседа вовсе не выглядела как разговор об умершем шесть лет назад человеке. Казалось, он может в любую минуту зайти в эту освещенную пламенем комнату, устроиться в своем промятом кресле и присоединиться к нашей дискуссии.
Наконец разговор зашел о работе Фиби. Дэниел поинтересовался, чем она занимается сейчас. Фиби рассмеялась в своей привычной самокритичной манере и сказала, что ей нечем похвастаться, но под напором вопросов все же призналась, что написала в прошлом году несколько картин, находясь на каникулах в Дордони. Однако с тех пор не прикасалась к ним, и они хранились под пыльными простынями в студии Чипса. Дэниел моментально вскочил на ноги, набросил плащ, и они вместе отправились по кирпичной дорожке на поиски этих картин.
Я не присоединилась к этой экспедиции. На часах была половина пятого, Лили Тонкинс ушла домой, поэтому я собрала кофейные кружки, помыла их, составила все на чайный поднос, нашла фруктовый пирог в жестяной форме и взяла с плиты пустой чайник, чтобы наполнить его водой из-под крана.
