А теперь придется посмотреть ему в лицо. Посмотреть в глаза ему и тому факту, что за один короткий уикенд она успела и нареветься в его объятиях, и выболтать все свои самые сокровенные тайны, и предложить ему себя… И еще придется признать, что она безнадежно влюблена в него. Что, безусловно, недопустимо. Недопустимо и опасно именно потому, что такие сильные чувства возникли за такой короткий срок.
Где ее хваленый здравый смысл? Бурный поток чувств нахлынул на нее так неожиданно, что она не успела отойти на безопасное расстояние, не успела ничего проанализировать…
Как только с Сетом все уладится, надо будет немедленно все вернуть на свои места. И самое разумное – отдалиться на некоторое расстояние, вернуться в Нью-Йорк.
Несомненно, она придет в себя, как только окунется в привычную жизнь… какой бы унылой эта жизнь ей сейчас ни казалась.
Сибил неспешно расчесала мокрые волосы, тщательно нанесла на кожу крем, поправила лацканы халата… Если дыхательные упражнения не помогли ей на трезвую голову, то вряд ли помогут сейчас.
Она придала своему лицу самое невозмутимое выражение и вышла в гостиную. Филип, успевший заказать завтрак, как раз разливал кофе.
– Подумал, что кофе тебе не повредит.
– Да, спасибо. – Сибил отвела взгляд от пустой бутылки из-под шампанского и увидела разбросанную по всей комнате одежду. О боже!
– Ты приняла аспирин?
– Да. Не беспокойся, со мной все в порядке, – чопорно ответила Сибил, взяла предложенную Филипом чашку и опустилась на диван с осторожностью давно и безнадежно больного человека. Она прекрасно знала, как выглядит: бледная, с темными кругами вокруг глаз. Она только что видела себя в запотевшем зеркале.
И она успела разглядеть Филипа. Он не был ни бледным, ни усталым. Другая на ее месте могла бы возненавидеть его за это.
Пока Сибил потягивала крепкий горячий кофе и разглядывала Филипа, ее затуманенная алкоголем память стала проясняться. Сколько раз за предыдущий вечер он наполнял ее бокал? Сколько раз наполнял свой собственный? Между тем и другим, похоже, разверзлась глубокая пропасть.
Когда Филип вывалил на кусок поджаренного хлеба гору джема, в Сибил зашевелилось негодование. Ее затошнило от одного вида еды, но голос прозвучал очень заботливо:
– Проголодался?
– Умираю с голоду. – Филип приподнял крышку блюда с яичницей. – Тебе тоже следует поесть. Она скорее умрет!
– И, похоже, ты прекрасно выспался. Такой бодренький с утра.
Филип осторожно покосился на нее. Он не хотел сразу заводить разговор, обсуждать что-либо, но, кажется, она выздоравливает очень быстро.
– Ты выпила немного больше, чем я, – невозмутимо сказал он.
– Ты споил меня. Споил нарочно. Ты пробрался сюда через балкон и начал вливать в меня шампанское.
– Я не зажимал тебе нос и не вливал шампанское в глотку, – возразил Филип.
– Твои извинения были всего лишь предлогом. – Руки затряслись, и Сибил с размаху поставила чашку на стол. – Ты точно знал, что я злюсь на тебя, и подумал, что легче заберешься в мою постель, если явишься с «Дом Периньон»!
– Секс был твоей идеей, – напомнил Фил, оскорбленный до глубины души. – Я же хотел просто поговорить с тобой. И, между прочим, из тебя, пьяной, я вытянул гораздо больше, чем из трезвой. – Он ничуть не сожалел о том, что напоил ее. – Я помог тебе расслабиться. И потом – ты сама меня впустила.
– Расслабиться… – прошептала Сибил, медленно поднимаясь.
– Я хотел понять тебя. Я имею право узнать, кто ты такая.
– Ты… ты все спланировал. Ты составил план, как забраться сюда, как споить меня и сунуть нос в мою личную жизнь.
– Ты мне небезразлична.
Фил придвинулся к ней, но она откинула его протянутую руку.
– Не лезь ко мне. Я не идиотка и снова на ту же удочку не попадусь.
– Ты, правда, мне небезразлична. И теперь я знаю о тебе больше, понимаю тебя лучше. Что в этом плохого, Сибил?
– Ты обманул меня!
– Может быть. – Филип обнял Сибил, несмотря на ее сопротивление. – Подожди. Послушай. У тебя было беззаботное детство. У меня – нет. У тебя были слуги, воспитатели. У меня – нет. Ты хуже думаешь обо мне из-за того, что до тринадцати лет я ловчил на улицах?
– Нет. Но одно никак не связано с другим.
– И меня никто не любил до тринадцати лет. Так что я понимаю тебя. Я не стану хуже думать о тебе из-за того, что ты жила в холодной атмосфере, пусть и в родительском доме.
– Я не собираюсь это обсуждать, – упрямо сказала Сибил.
– Не сработает. Тебе никуда не деться от моих чувств, Сибил. – Филип подкрепил свои слова пылким поцелуем. – Может, я не знаю еще, что делать с этими чувствами, но они есть. Ты видела мои шрамы. Теперь я видел твои.
Ему снова это удалось. Сибил расслабилась. Она хотела положить голову на его плечо. Он обнял бы ее, если бы она только попросила. Но она не могла попросить.
– Я не нуждаюсь в твоей жалости.
– Еще как нуждаешься, малышка. – Филип нежно коснулся ее губ. – И я восхищаюсь тем, чего ты достигла, несмотря на все это.
– Я слишком много выпила, – поспешно сказала Сибил. – Я заставила тебя думать, что мои родители были холодными и бесчувственными.
– Они часто говорили тебе, что любят тебя? Сибил вздохнула.
– Просто моя семья не была такой экспансивной, как твоя. Не в каждой семье открыто выражают свои чувства, обнимаются и… – Сибил умолкла… Что она защищает? Кого? – Нет. Ни мать, ни отец этого не говорили ни мне, ни Глории, насколько я знаю. И любой приличный психиатр сделал бы вывод, что дети таких родителей просто по-разному реагировали на слишком официальную, слишком подавляющую атмосферу в семье, избрали разные способы привлечения внимания к себе. Глория предпочла всем своим поведением выражать протест, я же подчинялась их порядкам ради родительского одобрения. Глория отождествляла секс с любовью и властью, мечтала о том, чтобы влиятельные мужчины – включая ее официального и биологического отцов – желали ее. Я избегала близости из страха перед неудачей, избрала науку, в которой могла бы оставаться наблюдателем без риска эмоциональной привязанности. Я достаточно ясно сформулировала?
– Я бы сказал, что главное во всем этом – «выбор». Глория ищет способы причинять боль, ты – избегать боли.
– Ты прав.
– Но ты не удержалась. Ты рискнула с Сетом. И ты рискнула со мной. – Фил легко коснулся ее щеки. – Я не собираюсь причинять тебе боль, Сибил.
"Скорее всего, этого не избежать», – подумала она, но сдалась и положила голову на его плечо. Ей не пришлось просить. Он сразу же обнял ее, и она тихо сказала:
– Давай просто подождем и посмотрим, что будет дальше.
