Их лица почти соприкасались, в глазах полыхала ярость.
– Прошлой весной ты занимался с Анной тем же самым, и много ты тогда думал о Сете?
Голова Филипа откинулась от точного удара кулаком в челюсть, но хватки он не ослабил. Инстинкт затмил разум, и он уже занес свой кулак… и, задохнувшись, смачно выругался.
– Остынь, – тихо приказал Этан, вклинившись между братьями. – Оба остыньте… или я столкну вас в воду. Возьмите себя в руки, черт побери. У Сета и так был тяжелый день. Хотите добавить еще?
– Я ничего не хочу добавлять, – с горечью сказал Кэм. – Это ему наплевать. Мне нет.
– Мои отношения с Сибил никак не связаны с Сетом.
– Черта с два!
– Этан, отпусти. – Поскольку Филип явно поостыл, Этан отпустил его. – Знаешь, Кэм, я не помню, чтобы ты так интересовался моей интимной жизнью с тех пор, как мы оба положили глаз на Дженни Мелоун.
– Мы давно закончили школу, парень.
– Вот именно. И ты мне не надсмотрщик. И ты тоже. – Филип повернулся, чтобы видеть обоих. Он должен был объясниться. Необходимо, чтобы братья поняли его. – Она мне небезразлична. И мне плевать, нравится вам это или нет. В последние месяцы я делал все, что вы хотели, но, черт побери, я имею право на личную жизнь.
– С этим никто не спорит, Фил. – Этан оглянулся на дом, понадеялся, что Сет занят домашними заданиями и не прилип к оконному стеклу. – Только я не знаю, как Сет отнесется к такому повороту в твоей личной жизни.
– Вы кое-что не принимаете во внимание, – подал голос Кэмерон. – Сибил – тетя Сета.
– Именно это я принимаю во внимание. Она – сестра Глории и лгала нам.
– Она верила в чужую ложь, а это не одно и то же. – И эта разница была для Филипа очень важна. – Ты читал ее заявление?
Кэм нехотя процедил сквозь стиснутые зубы:
– Читал.
– Как ты думаешь, чего ей стоило изложить на бумаге тайны своей семьи и знать, что через двадцать четыре часа весь город будет болтать об этом? – Лицо Кэма чуть-чуть расслабилось при этих его словах. – И сколько еще ты заставишь ее заплатить?
– Я думаю не о ней. Я думаю о Сете.
– Сибил – наша лучшая защита от Глории Делотер.
– Веришь, что она не отступит? – спросил Этан. – Не отступит в решающий момент?
– Верю. Парню необходима семья, вся его семья. Это то, чего хотел папа. Он сказал мне… – Филип осекся и хмуро уставился на воду.
Кэм поджал губы, обменялся с Этаном многозначительным взглядом и еле сдержал улыбку.
– Странно себя чувствуешь в последнее время, Филип?
– Я прекрасно себя чувствую.
– Может, небольшой стресс? – Поскольку удалось нанести братцу только один удар, Кэм решил, что имеет право на небольшое развлечение. – Пару раз я видел, как ты разговариваешь сам с собой.
– Я не разговариваю сам с собой, – буркнул Филип.
– Может, ты разговаривал с тем, кто, как тебе казалось, стоял рядом. – Кэм уже озорно улыбался во весь рот. – Стресс – жуткая штука. Плохо действует на мозги.
Этан не смог подавить смешок, чем заработал испепеляющий взгляд Фила.
– Подвергаете сомнению мое душевное здоровье?
– Ну… – Этан почесал подбородок. – Ты действительно какой-то напряженный в последние дни.
– Боже милостивый, я имею право на нервное напряжение. – Филип взмахнул руками, словно пытаясь охватить мир, навалившийся на его плечи. – Я вкалываю в Балтиморе по десять-двенадцать часов в день, потом приезжаю сюда и потею на верфи, как раб. Это когда я не напрягаю мозги над счетами и учебниками или не играю роль домохозяйки в супермаркете.
– Ты всегда был стервозным парнем, – пробормотал Кэм.
– Это я стервозный? – Филип выбросил вперед сжатый кулак, но на этот раз Кэм только ухмыльнулся и развел руки.
– Валяй. Этан просто швырнет тебя в воду. Лично я сейчас мокнуть не собираюсь.
– Первые несколько раз я думал, что сплю, – неожиданно произнес Этан.
Растерянный, не зная, чего хочет больше: врезать Кэму или присесть на доски причала, Филип обернулся к Этану.
– О чем ты мелешь, черт побери?
– По-моему, мы обсуждаем твое душевное здоровье, – кротко ответил Этан. – Здорово было снова увидеть его. Горько знать, что снова придется расстаться, но все равно здорово.
Филип почувствовал легкий озноб, быстро сунул в карманы задрожавшие руки.
– Может, мы говорим о вашем душевном здоровье?
– Мы-то предполагали, что, когда придет твоя очередь, ты сразу бросишься к психоаналитику, – снова ухмыльнулся Кэм.
– Я не понимаю, о чем вы болтаете.
– Прекрасно понимаешь. – Этан сел на причал, свесил ноги над водой, достал сигару. – Теперь твоя очередь. Похоже, он посещает нас в том же порядке, в каком взял в дом.
– Гармония, – сказал Кэм, опускаясь рядом с Этаном. – В первый раз я разговаривал с ним в тот день, когда познакомился с Анной. – Кэм мысленно увидел, как Анна шла по лужайке, вспомнил ее красивое лицо и мешкообразный костюм, маскирующий потрясающую фигуру. – Он любил гармонию.
Теперь уже не легкий холодок, а мороз пробежал по коже Филипа.
– Что значит «разговаривал»?
– Беседовал. – Кэм выдернул сигару изо рта Этана и затянулся. – Конечно, я подумал, что свихнулся. – Он поднял глаза на Филипа и улыбнулся. – Фил, ты тоже думаешь, что свихнулся?
– Нет. Я просто слишком много работал.
– Ага. Рисовал картинки, сочинял стишки. Бред собачий.
– Да пошел ты… – почти равнодушно выругался Фил и со вздохом опустился на причал. – Вы двое пытаетесь сказать мне, что разговаривали с папой? С нашим отцом, который умер в марте? И которого мы похоронили в нескольких милях отсюда?
– А ты разве не разговаривал с ним? – спросил Кэм, передавая сигару Филипу.
– Я не верю в такие штуки.
– Когда это случается, то неважно, во что ты веришь, – заметил Этан, отбирая сигару. – В последний раз я видел его в тот вечер, когда попросил Грейс выйти за меня замуж. Он ел арахис.
– Боже милостивый, – прошептал Филип.
– Я чувствовал запах орешков точно так же, как чувствую сейчас запах сигарного дыма, воды, кожаной куртки Кэма.
– После смерти люди не возвращаются. – Филип помолчал, подождал, пока сигара, сделав круг, вернется к нему. – Вы… вы трогали его?
Кэм повернул голову.
– А ты?
– Он не казался бесплотным духом. Но это невозможно.
– Или возможно, или мы все свихнулись, – объявил Этан.
– Мы практически не успели с ним попрощаться, не успели спросить все, что хотели. – Кэм вздохнул, с удивлением чувствуя, как слабеет и отступает его скорбь. – Он дал нам немного времени. Вот что я думаю.
