– Радость моя, неужели решила вспомнить о своем верном помощнике? – обрадовался Агап. – Ты должна мне ужин, не забыла?
– Помню, но пока времени нет. Агап, в полиции считают, что Рамов покончил жизнь самоубийством.
– Бред, – повторил Агап Милкины слова, и добавил: – Или менты в край отупели, или кому-то выгодно, чтобы так считали.
– Например?
– Тому, кто его убил, разумеется, – бодро откликнулся Агап.
– А идеи есть?
– Половина города спит и видит Рамова в гробу, – рассмеялся мой друг. – Только твой Стрелецкий, пожалуй, не в этом списке. А как твои дела? Все путем?
– Ни шатко ни валко. Ладно, позвоню тебе позже, договоримся об ужине.
– Жду с нетерпением, – заверил меня Агап и отключился.
Мы с Милкой тем временем подошли к ее работе и, миновав кафе на первом этаже, поднялись на третий этаж. В коридоре нас встречал Володя, Милкин начальник, по обыкновению сжимавший в руке платок, чтобы протирать свою лысину. Завидев нас, он побледнел, открыл рот, и срывающимся голосом завопил на весь этаж:
– Ага! А вот и она! Явилась таки!
– Володя, – осторожно позвала его Милка. – Что с тобой?
– Ко мне в кабинет, – рявкнул Володя. – Живо!
Мы не стали спорить, и резво побежали в кабинет к начальству. Беспрестанно протирая голову платком, Володя закрыл дверь, нервно оглянулся и, схватив со своего стола кувшин с водой, начал жадно поглощать его содержимое.
– Владимир Михайлович, – перешла Милка на официальный тон. – Что случилось?
– Случилось тут, – зашипел Володя в перерыве между глотками. – Ты где шляешься? Я тебе за что деньги плачу?
– За работу.
– Ну и?
– Так ведь нет пока заказов, – развела Милка руками. Володя покраснел и рявкнул:
– Так скоро их вообще не будет! А все по твоей милости!
– Да объясни нормально, – разозлилась сестрица. – Что ты орешь, как на пожаре?
Володя после этих слов неожиданно успокоился и сел в свое кресло. Откашлявшись, мирно начал:
– Приходили эти, тагаловские. Болтали что-то про какой-то срок, спрашивали, как тебя найти. А я что? Сижу, как дурак, не знаю, где моя сотрудница ходит. В общем, пригрозили они мне. Сказали, как только появишься, сразу позвонить.
– А кто именно приходил? – заинтересовалась я.
– Да хрен его знает, – поморщился Милкин начальник. – Два каких-то типа с перекошенными рожами, и с ними хлыщ, нарядный такой, в костюме. То ли адвокат, то ли помощник Тагалова.
«Кирилл», – сообразила я, а вслух попросила:
– Я так понимаю, вы намерены обещание выполнить? Звонить будете?
Володя побледнел и, стиснув пальцами край стола, забулькал:
– Много ты понимаешь, пигалица. Ввязались во что-то… У меня семья, дети. Работа. Если Тагалов контору прикроет, я как их содержать буду? Ты мне денег дашь?
Я вздохнула.
– Никто вас об обратном и не просит. Звоните, только дайте нам полчаса форы. Скажете, что мы только что ушли.
– А вы что делать будете? – с опаской посмотрел на нас Володя. Милка ответила за меня:
– Хотим еще раз с Костей переговорить.
– Так нет его на рабочем месте, – буркнул Володя. – Ладно, так уж и быть. Позвоню через полчаса. Все же ты мне не чужая. Да и флешку не ты украла – я же тебя как облупленную знаю. Ладно, давайте, девчат.
Мы поблагодарили его за содействие, и вышли в коридор, не забывая озираться по сторонам. Милка так вообще предложила замаскироваться, купив парики и очки, но эту идею я отвергла. Во-первых, до торгового центра еще добраться надо; во-вторых, времени у нас в обрез.
– Так давай у Веры пару платков возьмем, – вдруг осенило Милку. – Она ж вечно их таскает. По-любому у нее и очки найдутся.
– Ну, давай, – согласилась я только для того, чтобы успокоить впечатлительную сестрицу.
Вера оказалась в своем кабинете. При виде она нас она неловко вскочила, и нервно провела ладонями по лицу, словно утирая слезы. Приглядевшись, я заметила на столе пару скомканных бумажных платков и смартфон.
– Милочка, – шмыгнула носом Тюрина. – А ты чего здесь? Вчера опять приходили, тебя искали.
– Да уж знаю, Володя сказал, – махнула рукой Милка. – Я поэтому к тебе и зашла. У тебя не найдется лишних платков для головы? И еще очки. В общем, что-нибудь, чтобы не выделяться.
По моему мнению, в тюрбанах мы как раз и привлечем лишнее внимание, но я стоически промолчала. Вера направилась к шкафу, пообещав отыскать пару вещей, а я подошла к столу и невольно бросила взгляд на телефон, сиротливо лежащий на краю. Дисплей светился, а на экране была фотография: Вера в обнимку с мужчиной, при чем, судя по обстановке, находились они в кровати.
Чувствуя, как по позвоночнику пробежал холодок, я прищурилась. Ошибки быть не может, если, конечно, мои глаза меня не обманывают. Мужчина, обнимающий Веру – Рамов. Облизнув губы, я знаком велела Милке подойти и ткнула пальцем в телефон. Сестрица покорно приблизилась, вытянув шею от любопытства, а Тюрина тем временем копалась в шкафу, стоя к нам спиной, и без остановки тараторила:
– Вот это можно… А этот платок я в Индии купила, он, можно сказать, редкий… Ну да мне не жалко. Вот еще кепка есть… А очки… Что-то не найду. Но точно были. Подождешь минутку?
На этих словах она повернулась и открыла рот, беспомощно глядя на Милку с ее телефоном в руке. Сестрица же, напротив, пылала от гнева.
– Это что такое, Вера? – ласково спросила Милка. – Парень твой?
Глаза Веры забегали из стороны в сторону. Беспомощно оглядевшись, она пошла в атаку:
– Да, парень. А что такое? У меня что, не может быть личной жизни?
– Вы поэтому плакали? – осведомилась я. – Из-за смерти Рамова?
Как только я произнесла слово «смерть», весь боевой задор Тюриной испарился. Она сжалась, ссутулив плечи, опустила глаза в пол и всхлипнула. А потом и вовсе заревела в голос.
– Не верю… Как же так… Как я теперь без него…
Мы с Милкой переглянулись и перешли к решительным действиям. Веру усадили в кресло, сунули ей в руки стакан с водой и бумажные платки, а сами уселись напротив, предварительно заперев дверь в кабинет.
– Рассказывай, – повелительно сказала Милка.
Судя по всему, Вера о связи моей сестрицы с Рамовым не знала, потому как спокойно начала говорить:
– Да что тут рассказывать… Я ведь даже не могу в полицию пойти. Меня сразу посадят, или Тагалов этот убьет. Макс меня предупреждал, учил, что никто не должен узнать о нашей любви. Врагов у него полно, могут мне навредить, чтобы его достать, а меня Максим берег. Любил…
