– У нее выдался тяжелый день. Какой-то маньяк похитил ее и удерживал в подвале, – сухо отчитался Мирон, и тяжело взглянул на брата. – У тебя действительно такой важный разговор?
– Э-э, – Макс с любопытством уставился на меня. – Не совсем. Это правда? Тебя реально похитил маньяк?
– Ага, – кивнула я. – Приятного было мало, и рассказывать об этом совсем не хочется.
– Я все за тебя расскажу, – пообещал Мирон, хотя мне было абсолютно все равно, удовлетворит ли свое любопытство Макс или нет.
Гораздо больше меня интересовала тема разговора, ради которого младший Воронцов терпеливо дожидался нас на диване. Однако чувство липкой грязи, прилипшей ко мне после подвала, волновало меня не на шутку, и я решила, что Максим может подождать еще чуть-чуть.
– Ты можешь воспользоваться ванной в той комнате, где ночевала вчера, – сообщил Мирон.
Я кивнула, и потопала наверх, на ходу расстегивая воротник блузы, и серьезно подумывая о том, что все вещи нужно выбросить. Кроме кулона, конечно. Ласково погладив рукой металл, который опять стал холодным, я улыбнулась и полезла в душ. Сначала постояла минут десять под прохладными струями, потом набрала ванну горячей воды, щедро вылив туда половину шампуня за неимением пены.
И с наслаждением охнула, погрузившись в почти кипяток. Мышцы приятно расслабились, тело окутало блаженное тепло, заставляя забыть о холоде, царившем в погребе.
Через полчаса я почувствовала сонливость, и, встряхнув головой, поспешила покинуть уже успевшую остыть воду. Не хватало еще, чудом избежав лап маньяка, утонуть в ванной – это будет верхом глупости.
Тщательно обтершись полотенцем, я пошарила глазами по комнате и обнаружила чистый халат подозрительно огромного размера. Рукава в нем заканчивались где-то на уровне колен, подол волочился по полу. Тапочек я не обнаружила, и пошлепала вниз босиком.
– Голодна? – Мирон слегка улыбнулся, увидев меня в халате.
Я втянула носом воздух – пахло чем-то съестным, и нерешительно кивнула. Есть на ночь, конечно, так себе идея, но учитывая стресс, который я перенесла…
Вскоре я уже сидела за столом, уплетая бутерброды и омлет. Макс пристроился напротив, подперев щеку кулаком и горестно вдыхая, а Мирон удалился наверх, чтобы переодеться.
– Ну, и о чем ты хотел поговорить? – прошамкала я с набитым ртом. Правила приличия с недавних пор волновали меня меньше всего на свете.
– О Тине, – признался Воронцов, и вздохнул еще тоскливее.
Я сделала большой глоток чая, в два укуса уничтожила тост, и спросила:
– А что с ней не так?
– С ней все так. Я вообще ее обожаю, – пробубнил Макс. – Только вот…
Я деловито поперчила омлет, намазала сверху майонез – да, у меня весьма своеобразные пристрастия в еде, и с аппетитом принялась резать пышную массу на кусочки.
Макс все еще молчал, грустно пялясь в потолок.
– Ну, – поторопила я его, решив, что ему вполне хватило времени прийти в себя. – Что «только вот»?
– Мне кажется, она меня разлюбила, – моргнув, выдал Макс.
Я зависла с открытым ртом.
– Кто? Тина?
– Нет, блин, ее помощник, – огрызнулся Воронцов. – Кстати, мне он не нравится. Шастает постоянно вокруг…
– Это называется ревность, – успокоила я его. – Но Тину интересуют лишь расследования и ты, так что переживать не о чем. С чего ты вообще взял, что она тебя разлюбила?
– Я предложил ей жить вместе, а она обещала подумать.
– И? – осведомилась я, запихивая в рот омлет.
– Думает уже неделю.
– А ты куда-то торопишься?
– Меня смущает, что ей требуется столько времени на принятие решения, – дипломатично ответил Макс, и не удержался: – Ты ешь омлет с майонезом?
– Угу, – довольно кивнула я.
Воронцов поморщился, и налил себе еще виски, похоже, решив утопить свое горе. Я вздохнула. Ну, как дети малые.
Вспомнив, что до испытания подвалом я тоже была такой, я решительно заявила:
– Тина тебя очень любит. Если хочешь съехаться – возьми все в свои руки. Только не надо строить из себя семьянина и придираться к пыли на подоконниках, иначе она от тебя сбежит, роняя тапки.
– Я думал, для этих целей все вызывают клининг, – удивился Макс.
– Ага, – хмыкнула я. – А еще в каждой семье непременно имеется личный водитель и экономка. Короче, не тяни кота за хвост.
Макс задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем кивнул, и, отодвинув бокал в сторону, решительно встал.
– Ты права. Так и сделаю.
– Эй, ты куда? – забеспокоилась я самую малость.
– К Тине, – расплылся в улыбке Воронцов.
– А виски? – возмутилась я, намекая на выпитую половину бутылки.
– Я с водителем, – хмыкнул Макс, и помахал мне. – Чао, Алиса! Брату привет.
– А тебе удачи, – совершенно серьезно проговорила я, зная вредный характер Алевтины.
Чую, с утра телефон будет разрываться от звонков. Кстати, а где мой телефон?
Именно это я спросила у Мирона, который спустился вниз в брюках – наверное, домашние, кто поймет эти причуды богатых; и в рубашке с закатанными рукавами. Выглядел он так великолепно, что я отодвинула тарелку в сторону, желая вместо омлета съесть его.
– Твои вещи остались у Тины. Она привезет их утром.
– Не привезет, – горько вздохнула я.
– Почему? – нахмурился Мирон, и огляделся. – А где Макс?
– Поехал похищать Тину у братьев, дабы прожить с ней под одной крышей всю жизнь, – романтично заявила я.
Мирон скептически фыркнул, и заметил:
– Хорошо, что Глеба с Полиной нет в городе. Бельский наверняка бы устроил из отъезда сестрицы целое шоу.
– Да, Глеб иногда перебарщивает с ролью заботливого брата, – согласилась я, вспомнив, с каким лицом родственник Тины посещал родительские собрания. Даже моя мама его побаивалась, а уж ее напугать – дело почти невыполнимое.
– Ты наелась?
Мирон мельком взглянул на мою тарелку.
– Да, – я встала, чтобы отнести посуду в раковину, и, прикусив губу, сказала: – Спасибо. За все. Не только за омлет. Кстати, было вкусно.
– Омлет готовил Макс.
– Уверена, у тебя получилось бы не хуже, – выдала я со смешком.
Повисла неловкая пауза. Я перетаптывалась с ноги на ногу возле раковины, Мирон с лукавством в темных глазах рассматривал мой румянец на щеках.
– Спать? – наконец предложил он.
Я с облегчением закивала головой.
– Да, отличная идея. И время уже…
