— Посмотри на меня.
Санни покачала головой:
— Забудем все, Джей-Ти. Ты, наверное, из тех типов, что считают, будто обязаны иметь по женщине в каждом городе… и в каждом столетии.
— Я сказал, посмотри на меня! — Его терпение иссякло. Он развернул ее к себе за плечи. Теперь она поневоле смотрела ему в глаза. — Я люблю тебя.
Его признание проникло ей в душу и ослабило ее решимость. Она продолжала защищаться только по инерции.
— Очевидно, со временем понятие любви сильно изменилось. Не забивай себе голову. Я справлюсь.
— Ты выслушаешь меня или нет?
— Все, что ты скажешь, не имеет значения.
— Значит, тебе не будет хуже оттого, что ты меня выслушаешь.
Она яростно тряхнула головой. Слезы иссякли, и она снова готова к бою.
— Ты ведь не собирался остаться со мной, вместе строить жизнь. Для тебя я была лишь временным развлечением. Но я тебя ни в чем не виню. Ты ведь ничего мне не обещал, только намекал. И не пользовался старыми приемчиками вроде ужина с вином при свечах, чтобы соблазнить меня и показать мне звезды.
Хотя звезды все-таки были… Наверное, они и ослепили ее.
— Во всяком случае, я — хозяйка своих чувств. И презираю тебя только за то, что ты не сказал мне правды.
— Все очень сложно! Я не знал, как ты отреагируешь…
— А я думала, ученые любят экспериментировать. Ты ведь ученый, кажется?
— Да… Ну ладно. Дело в том, что, пока я был с тобой, мне не хотелось думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя. — Она принялась вырываться, собираясь снова отвернуться от него, но он крепко держал ее. — Хочешь признания? Так слушай. Все, что я делал, я делал потому, что не мог остановиться. Я не хотел останавливаться. Если это и было неправильно, то только потому, что я перестал думать головой. Да, я не успел сказать тебе правду, но лишь потому, что не знал, как начать разговор. Мне казалось, что я не сумею все рассказать как надо. А потом я полюбил тебя и теперь не знаю, что делать. Я не знал, чего ты от меня будешь ждать. — Он рассеянно погладил ее по щеке. — Санни, мне казалось, что я не смогу признаться тебе. Я не представлял, как… — Он выругался. — Будь это возможно, я бы доказал тебе свою любовь, но у меня нет для тебя подарка.
— Подарка?! — Только что Санни казалось: она так вымотана, что уже не сможет злиться. Оказывается, она ошибалась. — О чем ты, черт тебя подери?!
— О любви, — повторил он, явно смущенный. — О внимании, комплиментах, подарках…
— Ничего глупее я в жизни не слышала! Любовь? Значит, вот что твоя раса сверхчеловеков вкладывает в понятие «любовь»? — Она отшвырнула его руки. — Идиот! Любовь не имеет ничего общего с подарками и комплиментами! Любовь — это забота и сострадание, общие надежды и общие мечты. И еще любовь предполагает честность.
— Я честен с тобой.
Он прижался к ней губами. Она приготовилась бороться, презрительно отталкивать его. Но его губы оказались не голодными, не страстными и не отчаянными. Как ни странно, они оказались бесконечно нежными. Его нежность затопила ее, словно жидкий солнечный свет, и напускное равнодушие тут же растаяло, как снег весной.
Он посмотрел на нее. Что мелькает у него в глазах — замешательство? Не важно, твердила себе Санни. Она не позволит себе во второй раз поддаться на его обман. Но он ласково погладил ее по щеке и робко, нерешительно коснулся губами ее губ.
Джейкоб даже не знал, что нежность так подкашивает силы. И вместе с тем так наполняет силой. Стоило ему дотронуться до нее, и мощь его возрастала. Его словно било током. А потом осталось тепло — тихая теплая река, которая бежала внутри его. Ему хотелось разделить с ней эту нежность, показать ей, как она драгоценна — и какой драгоценной останется навсегда.
— Я люблю тебя! — прошептал он.
Она еще пыталась увернуться, но он нашел ее губы и накрыл их своими, шепча признание снова и снова.
Драться уже невозможно… Особенно когда голову окутало туманом, а тело утопает в густой, вязкой тьме. Она попробовала позвать его по имени, но язык заплетался. Он отыскал ее дрожащие губы и начал целовать — неспешно и очень нежно. Скоро губы перестали дрожать.
Время, думал он, наслаждаясь ею. Главное — не спешить. И тогда она поймет, что никого и никогда он больше не полюбит так, как любит ее.
Он раздевал ее — медленно, хотя нетерпеливые пальцы дрожали. Он постепенно расстегивал на ней блузку, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела. И ласкал ее шелковистую кожу.
Сейчас им владела не дикая страсть, а лишь болезненная, горьковато-сладкая любовная истома.
Сдаваясь, она нырнула ему под свитер и прижалась к его теплой коже. Если у нее остался только сегодняшний день, она забудет все, что ждет ее завтра, и послезавтра, и потом. Когда их губы снова встретились, ей показалось, будто они целуются в первый раз. В первый раз они любят друг друга.
Она навсегда запомнит пряный аромат его губ, тихие слова любви, которые он шепчет ей на ухо. Он ничего не обещает. Какие могут быть обещания? Но его зеленые глаза такие бездонные, что в них хочется утонуть. Его руки такие ласковые, что хочется навсегда забыться в них.
Он осторожно снял с нее джинсы и снова прильнул к ней губами. Покрывал поцелуями ее бедра, колени, икры. В полутемном тихом отсеке исчезли день и ночь. В таком месте сердце, наполненное любовью, не сможет разбиться.
Зачарованный, он ненадолго представил, что они навсегда останутся здесь — одни. И будут так лежать. Они останутся одни, и она вечно будет поглаживать его кожу. И с ним всегда будет ее нежный, соблазнительный аромат.
Любовь текла по его жилам вместе с кровью, проникала в кости. Наконец он понял, что никогда не сможет от нее освободиться. Понял — и обрадовался. Она все равно останется с ним, невзирая ни на какие расстояния.
Он вошел в нее — так сильно он еще никогда не желал женщину. И Санни раскрылась навстречу и щедро отдала ему себя. Время остановилось.
Она проснулась и несколько мгновений лежала, постепенно привыкая к полумраку. Ей стало страшно. Покрывало оказалось холодным. Он ушел. К горлу подступил ком; она резко вскочила. Подавив рвущийся крик, она заставила себя успокоиться.
Он не ушел — а если и ушел, то недалеко, потому что она по-прежнему на звездолете, в его отсеке. Прижимая руку к груди и унимая бешено бьющееся сердце, она легла на спину и стала вспоминать.
Сегодня он любил ее очень нежно, мягко и терпеливо. Он как будто прощался с ней. Санни обещала себе, что больше не заплачет, и смахнула слезы. Слезами горю не поможешь. Если она любит его — а она его любит, — то может помочь ему только одним. Если будет сильной.
Она наспех оделась в темноте и пошла искать его.
Звездолет привел ее в замешательство. Она увидела еще один отсек, поменьше, чем отсек Джейкоба, но такой же синий. Потом ей попалось помещение, которое она приняла за кухню — только потому, что увидела на гладком узком столе пустую банку из-под какого-то напитка. Кроме того, она заметила в стене металлическую дверцу, в которой, поразмыслив, признала нечто вроде печи или духовки.
