Она надолго отвернулась. Он провел дрожащей рукой по волосам.
- К вашей чести, ваши внуки - не те чудовища, какими я их себе представлял.
С каждым днем Винченцо все больше понимал: вера Алессандры в Лео и Массимо не была куплена ни богатством, ни подарками. Пришлось нехотя признать: она питает к Лео и Массимо неподдельную привязанность, хотя не связана с ними узами родства. Хуже того, он понял - с трудом и болью, словно проглотил осколок стекла, - что такая связь с братьями Брунетти существует и у него. Он сидел за одним столом с ними, слушал, как они привычно перешучиваются, и, чувствуя себя посторонним, тосковал по связи, на которую имел полное право… Это была совсем особая пытка.
Алессандра надеялась, что он каким-то образом пересечет водораздел и наладит с ними отношения - теперь, после всего, что он сделал, чтобы низвергнуть их, после ожесточенной ненависти, какую он лелеял в себе больше двадцати лет… Ее надежда наивна и жалка, и он отказывался ей потакать.
- Да, их тоже можно пожалеть, несмотря на мое присутствие в их жизни, - тихо продолжала Грета, и Винченцо, хмурясь, развернулся к ней. - Вы обольщаетесь, если считаете, что в этом доме Лео и Массимо получили достойное воспитание. Поскольку мне много лет приходилось разбираться с жестокими выходками Сильвио и последствиями его поступков, для них у меня ничего не осталось. Они выросли порядочными людьми, несмотря на мою холодность и на жестокость отца, который дурно с ними обращался… И только когда я вышла замуж за Карлоса, отца Алессандры, я поняла… сколько наделала ошибок. Я позволила превратить себя в такую… ожесточенную женщину, у которой не находилось доброго слова даже для внуков.
Винченцо кольнуло сочувствие, но он упорно отказывался проявлять его по отношению к этой женщине. Ничто, ничто не оправдывает ее поступка! А все Алессандра…
Из-за нее он менял свою точку зрения на многое, жена постепенно переделывала его, похоже, на клеточном уровне.
- Per piacere
[8], Винченцо, не делайте больно ей… Алессандре.
- Выходит, она вам небезразлична?
- Si. Она подарила мне возможность стать другой. Искупить свою вину. И… снова обрести любовь в сердце. Прошу вас…
«Обещай, что не воспользуешься мною в своей битве!» - просила его Алессандра на вечере у Антонио. И он дал ей слово. И все же… Если с ее помощью он закончит свою войну как можно скорее и с наименьшими потерями… Разве в конечном счете она не будет ему благодарна? Разве не поймет, почему он так поступил?
Его мысли убегали, как скорый поезд; ему не удавалось ухватиться за какую-то одну. Если после того, как он разобьет БФИ на части, оставит виллу нетронутой и не станет сносить дом, который она так любит, который стал для нее убежищем в трудное время. Если они с Алессандрой смогут здесь создать семью, завести детей, начать все сначала в том месте, где когда-то разбились все его мечты… Наверное, тогда можно будет считать, что все кончено и возобладала справедливость.
- Если она вам так важна, докажите, - заявил он, заглушая тихий голос совести, который угрожал завладеть им, стоит ему уступить.
Грета побледнела, и Винченцо стало не по себе. Он долго ненавидел эту женщину, но сейчас она казалась лишь тенью той, кто преследовал его в воспоминаниях, тенью женщины, которая одним безжалостным решением погубила его детство и психическое здоровье его матери. Должно быть, за много лет она утратила свою жесткость. И все же, в ее глазах он видел уверенность в своей правоте, но видел и любовь тоже. Холодок пробежал у него по спине.
Алессандра породила любовь и в ожесточенном сердце этой старухи. Как и в нем… Он все больше сознавал, что не заслуживает ее любви. Скоро придется закончить начатое. Прежде чем станет слишком поздно.
- Как? - спросила старуха, выводя его из мрачных мыслей.
- Попросите внука уйти с поста главного управляющего БФИ.
- Леонардо слишком много и слишком долго трудился для того, чтобы просто так сдаться.
- Так заставьте его.
- Я не…
- Поддержите меня на следующем заседании совета директоров.
Старая дама пошатнулась и, чтобы не упасть, оперлась о столешницу.
- Если я вас поддержу, Леонардо придется уйти.
- Это гораздо лучшая участь, чем я вначале предусмотрел для них обоих.
Ее глаза вызывающе сверкнули. Они смотрели друг на друга с одинаковым выражением. Проступало сходство натур, которого он хотел бы избежать любой ценой.
- Двести лет в кресле главного управляющего сидел только представитель семьи Брунетти! - надменно заявила старуха, выпрямляясь. - Против традиции…
- Перед вами очень простой выбор. - Винченцо пожал плечами. Если он и испытывал сомнения, все они исчезли после ее надменного взгляда. - Либо сохраните БФИ, оказав мне поддержку, либо смотрите, как компания раскалывается на части, что я и планировал изначально. Если выберете первое, возможно, вы и Алессандру избавите от душевной боли. Кстати, вы ведь как раз просите меня о том, чтобы я в процессе не причинил боли Алессандре.
- Значит, вы намерены воспользоваться моей привязанностью к ней?
- Характер человека, которого вы видите перед собой, явился результатом ваших слов и ваших действий. Так что… Обвиняйте во всем только себя.
- У нее разобьется сердце. Неужели вы…
- Сын своего отца, si? Так мне говорили. В таком случае лучше ничего ей не говорите.
Он отказывался даже думать о том, что будет, если Алессандра узнает об их разговоре. Боже, как ему хотелось наконец покончить с делом! И сейчас же начать новую жизнь с Алессандрой.
- Алессандра уже выбрала меня. Она выбрала будущее со мной, - сказал он, позволяя Грете увидеть его победу.
- Когда я встану во главе БФИ, все закончится и для нее. Ей не придется разрываться между прошлым и будущим.
Он вышел из комнаты, не оглядываясь. Ему отчаянно захотелось увидеть Алессандру в постели. Обнять ее. Заверить себя, что она…
Он чувствовал себя грязным. Как будто всецело заслужил ту ненависть, которую увидел в глазах старухи.
Только на пороге спальни он снова смог дышать. Он быстро разделся и лег в постель. Алессандра тут же развернулась и прижалась к нему. Только тогда его сердце замедлило свою скачку.
«Ви, неужели мы совершили ошибку?»
Не верится, что она задала ему этот вопрос всего несколько дней назад. Сейчас он с ужасом понял, что так и есть. Он совершил ошибку, втянув во все Алессандру. Она заслуживает лучшего. Заслуживает, чтобы ее любили, боготворили. Он не должен был использовать ее как разменную монету в игре против приемной матери.
Но когда Алекс плотнее прижалась к нему, обвила его ногами и завладела его губами, а он не спеша вошел в нее и снова погрузил их обоих в сладостный экстаз, Винченцо перестал думать о том, что он должен бросить ее, чтобы исправить ошибку. Освободить ее от себя. Он не мог и не хотел так поступить. Потому что она принадлежит ему. Она - не награда, какой он когда-то по глупости ее считал. Она значит для него гораздо больше.
