С нее было достаточно. Ей казалось, что она еще спит некрепким сном в самолетном кресле на пути в Милан. Гадая, сложатся ли все кусочки головоломки. Гадая, придется ли ей всю жизнь разрываться на части. Она решительно встала.
- Я ухожу.
- Алессандра…
- Мне нужно приготовиться. Один дизайнер запускает свою новую коллекцию в Милане. Я должна там появиться. - Хотя при мысли о том, что она снова очутится перед камерами, ей стало тошно.
Винченцо последовал за ней на лестницу.
- Я связался с твоим агентом и договорился, что ты не пойдешь.
- Что?! - Алекс замерла на месте. - Это… Как ты смеешь?
- Алессандра, ты так исхудала… Кажется, подует ветер и собьет тебя с ног.
- Что же делать? Я всю неделю занималась вещами матери. Разбирала, что выбросить, а что сохранить. Для Чарли. Вся ее жизнь… в коробках, Ви. Потом я вернулась, и вот… Я знаю, почему ты не можешь простить Грету за то, что она сделала тебе и твоей матери.
Даже я не могу ее простить. Но… ты не задумывался над тем, что когда-нибудь ты, возможно, будешь мне нужен? Что мне понадобится опереться на тебя?
- Да, конечно.
- Какая я дура. Не могу поверить, что, в самом деле, решила, будто тебе стоит сюда переехать. Ты прав. Я жалкая и…
Он обнял ее так крепко, что Алекс невольно перестала дрожать.
- Ш-ш-ш, tesoro
[5]. Ш-ш-ш… Дыши, Алессандра.
- Иногда я чувствую себя такой одинокой. Что бы я ни делала, куда бы ни бежала… в конце концов я всегда оказываюсь одна.
- Посмотри на меня, bella.
Алекс подняла глаза, и ужас, который все больше овладевал ею, начал отступать. Она видела свое отражение в его серых глазах. Все больше успокаиваясь, она вдыхала его свежий, бодрящий аромат. Нежилась в идущем от него тепле. По ее щеке скатилась слезинка, и он нежнее прижал ее к себе. Как будто она была самой большой драгоценностью в его жизни.
- Алессандра, ты не одна. Я с тобой. Mi displace
[6]… Прости меня! Я забыл, сколько тебе пришлось пережить.
В тот миг он стал гаванью, которую она искала всю свою жизнь. Принцем, о котором она всегда мечтала. Он держал ее сердце на ладони. И Алекс ничего так не хотелось, как утонуть, раствориться в своем муже. Но девчонка, которую ее мать считала наказанием, упрямо вскинула голову. Глядя в его магнетические глаза, она попробовала мыслить здраво.
- Почему ты ведешь себя так, словно наш брак для тебя важен?
- Потому что он действительно важен для меня. - Он провел ладонью по своим волосам, и в его взгляде и решительной складке губ она почувствовала убежденность, которой недоставало ей самой.
- И все-таки? - не сдавалась она, инстинктивно понимая, что они стоят на пороге чего-то важного.
- Потому что с тобой я увидел будущее для себя. Всю жизнь я не строил других планов, кроме гибели Брунетти.
Я полетел на Бали, потому что мне стало любопытно, какая ты, и какую роль играешь в их семье. Но когда мы познакомились… Прежде я никогда не вел себя так с женщиной.
Алекс глубоко вздохнула. Все вокруг благоухало. Звуки и ароматы жизни подчеркивали надежду, которая зародилась в ее душе.
Он прав. Она никому ничего не докажет, если будет уклоняться от битвы. Пора сделать выбор. Она хотела выбрать его. Хотела навести мост через разделившую их пропасть. Хотела надеяться, что все еще обернется к лучшему.
- Ты в самом деле хочешь проводить со мной время?
- После свадьбы я вижу тебя не больше нескольких часов подряд. Либо ты заканчиваешь работать по контракту, либо спасаешь их от меня, либо мчишься к Чарли на другой конец света. - Он провел пальцем по темному кругу у нее под глазом. - Я бы почувствовал себя брошенным мужем, если бы не понимал, что ты и на себя махнула рукой.
Она пожала плечами. Ей не хватало сил, чтобы убрать его руку. Вернее, ей вовсе не хотелось ее убирать. Желание накрыло ее с невероятной силой.
- Мы оба довольно занятые люди.
- Я скучаю по тебе, bella. Вот почему я переехал сюда. Я скучаю… - Он вздохнул, его глаза загорелись, и он притянул Алекс к себе. - Я хочу проводить с тобой больше времени.
Она фыркнула. Ей стало легко, несмотря на эмоциональные «американские горки» прошлой недели. Трудно было не откликнуться на неприкрытое желание в его глазах.
- Хочешь сказать, ты скучаешь по сексу?
- Si. - Он провел рукой по своим волосам. - Я скучаю по сексу с тобой.
Его признание и неприкрытая жажда в глазах поразили ее. Обоих словно ударило током, и она поняла, что сама льнет к нему. Каждая клеточка в ней умоляла: сдайся.
Он сжал ее ягодицу; его мощные бедра терлись о низ ее живота.
- Алекс, перестань от меня бегать, - прошептал он ей на ухо.
Губами он провел по ее щеке; его дыхание ласкало ей кожу. Сердце забилось с бешеной скоростью. Алекс прижалась к нему.
Ее кожа еще хранила память о его поцелуях, и вот он снова ее целует. Его губы коснулись угла ее рта и замерли. Алекс забыла обо всем на свете…
- Наверное, сначала тебе лучше поспать, bella. Потому что нам предстоит долго наверстывать упущенное!
Винченцо тихо закрыл за собой дверь спальни Алессандры. Ее изможденное лицо
- maledizione?
[7] как она исхудала! - преследовало его, пока он шел по длинному коридору в комнату, где устроил свой временный кабинет. Желание - это он еще мог понять. Алессандра великолепна; более того, их темпераменты совпадают. Новым стало другое. Нежность, которую он испытал, увидев ее спящей поверх одеяла, в свитере и старой футболке.
Во время телеконференции с Массимо и финансовым директором БФИ он постоянно отвлекался, хотя должен был задать много вопросов двум новым членам совета директоров, представленным Лео.
- Ты ничего на него не найдешь, - хладнокровно заметил Массимо.
- Что? - возмутился Винченцо, по-прежнему думая о жене. И о настоящем горе, которое он разглядел в ее глазах в начале вечера. Горе по матери, которым она по-прежнему не желала с ним делиться.
- Ты не найдешь никакой грязи на Лео. Кстати, и на меня тоже.
Винченцо посмотрел на своего собеседника. Как ни странно, он все больше его уважал.
- Послушай, Массимо…
- Кавалли, не оскорбляй мой разум. Последние несколько недель ты, как бешеная собака, ищешь боеприпасы против Лео. Те, кого ты хочешь выгнать… Лео брал их в первую очередь ради того, чтобы удержать БФИ на плаву. Таких, кто не соглашался с ним, когда он учредил комиссию по этике, кто не хотел уступать даже малую долю своих прибылей, чтобы расчистить завалы, оставшиеся после Сильвио.
