– Недаром все его считали гением, – качнул головой Игорь. – Бетховен оглох, Ван Гог ухо себе отрезал, у Барабаша пошатнулась крыша… Тебе осталось только умереть молодым – и все, считай, вписал себя в вечность.
– И ты еще можешь шутить? – презрительно скривился Платон. – Уж вел бы себя как мужик, признался бы…
– Платош, – мягко прервала его Надя тем тихим монотонным голосом, каким обычно заговаривают умалишенных. – С чего ты все это взял?
– Я же звонил вам, когда вы были в этом центре, – Барабаш нахмурился.
– И что? У меня там жена брата была, – пояснила Надя. – Да мало ли, зачем бы мы туда поехали!
– Вот и я так сначала подумал. Не поверил ему, – и он недобро покосился на Игоря, – он ведь и соврать мог.
– По себе судим, да? – мгновенно отреагировал тот.
– Тише, – Надя подняла руку и умоляюще взглянула на Игоря, а потом снова на Платона. – И что было дальше?
– Дальше я поехал к тебе домой, – признался он без особого энтузиазма. – Ну, к твоим родителям.
– К моим… – она аж слюной поперхнулась и закашлялась.
– Ну да, – Платон услужливо похлопал ее между лопатками. – Ты же сама говорила, что не хочешь меня больше видеть. Ну, я подумал, что лучше тогда спрошу у кого-нибудь из твоих родных… Они-то должны знать…
– И?… – просипела Надя, отдышавшись.
– Вот и все, – обреченно изрек Платон. – Дома были только твои брат и сестра. Которые младшие. И Маша все мне рассказала. Что ты меня ненавидишь, что ты теперь с Игорем и вообще ждешь от него ребенка…
С минуту Надя просто пялилась на Платона, будто он резко перешел с русского на латынь. Потом странно дернула головой, покачнулась и, облокотившись о стену, закрыла лицо ладонью.
– Машка… – прошипела она. – Вот же коза драная! Поедешь ты у меня в этом году на Казантип, как же!
– А если и так, твое-то какое дело? – влез Игорь, воинственно глядя на соперника. – Неужели ты думаешь, что если бы Надя была от меня беременна, я бы подпустил тебя к своему ребенку? Чтобы ты вырастил очередного избалованного мамсика?
– Минуточку! – напрягся Платон. – Что значит «если бы»? Вы что, не… В смысле… Она не…
– Нет, я не беременна, – Надя потерла виски, стараясь прийти в себя. – Не была и в ближайшее время не собираюсь. И уж точно не от Игоря. Игорь, прости.
– Обидно, конечно, но я переживу, – дернул плечом Заславцев.
– Но вот ты мне скажи, – Надя склонила голову набок, изучая Платона. – Чего ты так завелся? Нет, я рада, конечно, что ты впрягся за меня с работой и даже ребенка чужого решил воспитать… Но зачем тебе все это?! Или Ларионова тебя отбрила с концами?
– Ольга? Она мне сразу понравилась, – Игорь не преминул кольнуть старого врага.
– Вот и забирай, – фыркнул Платон. – Вы друг друга стоите. А при чем здесь вообще она?
Надины мозговые шестеренки заскрипели, застопорились и встали окончательно. Теперь она вообще перестала понимать, что творилось с Платоном. Либо сошла с ума она, либо он существовал в какой-то своей реальности, где под логикой подразумевается нечто иное.
– Знаете что, – произнес вдруг Игорь. – С меня хватит. Играл ты, конечно, терпимо, но я тоже нигде не наврал, все было идеально. Так что кто из нас победил, пускай Надя решает. Хочешь – снова работай с Платоном, хочешь – возвращайся ко мне, только избавьте меня от этой Санта-Барбары. Если бы я сразу понял, что вы влюблены друг в друга до соплей, честное слово, у меня бы ума хватило в это не лезть. А так… Лучше подожду, пока до вас самих дойдет. Телефон мой, Надь, у тебя есть, звони, как определишься, – и, окинув чокнутую парочку взглядом «чем бы дитя ни тешилось», Игорь с достоинством удалился к своему инструменту.
– Странный он какой-то, да? – и Надя выдавила неловкий смешок, не зная, куда деть внезапно ставшие слишком длинными руки. – Надо было такое выдумать… Умора, скажи?
Платон, впрочем, не засмеялся и даже не улыбнулся. Таким серьезно-печальным Надя его давненько не видела.
– А что тебя так забавляет? – тихо спросил он.
– Ну… Ты… И я… – растерялась Надя, не узнавая собственный голос. – Влюбленность какая-то…
– За тебя сказать не могу, – Платон посмотрел ей в глаза. – Но я уже давно люблю тебя. Разве ты не слышала, как я сказал это Игорю?
– Так ты еще говорил, что я – твой лучший друг… – Надя хотела было попятиться, но уперлась в стену.
– Одно другому не мешает. Наоборот, по-моему, любить кого-то по-настоящему можно, только если ты его знаешь, как самого себя. А у меня ближе тебя никого нет. Так что да, Надя, я тебя люблю. Всегда любил, наверное, с того дня, когда ты защитила меня от хулиганов. Только понял слишком поздно, – он вздохнул и ссутулился. – Без тебя все не имеет смысла. Ни музыка, ни даже я сам. Я почему-то думал, что ты со мной навсегда, что это как-то само собой разумеется. А когда ты в Вене напилась и сказала, как я достал тебя…
– Я не совсем это имела в виду, – поспешила перебить Надя. Вид у Платона был такой удрученный, что ей стало жутко стыдно за свои пьяные откровения. – Просто устала, а еще шампанское…
– Нет-нет, я должен был это услышать. Тогда я попытался все исправить, привязать тебя покрепче работой… – Платон мотнул головой. – Идиот! Сделал все только хуже. Упустил тебя, своими же руками передал Игорю… Но ты была права. Если любишь кого-то, надо просто всеми силами делать его счастливым. Даже если он счастлив с другим. Так что я пойму, ведь Игорь…
– Да плевать я хотела на Игоря! – вырвалось у Нади, и она запнулась и обернулась в сторону оркестра. К счастью, Заславцев уже выходил из зала и вряд ли ее слышал. Да, Надя не была влюблена в Игоря, но терять такого талантливого и работоспособного клиента только из-за языка без костей было бы ужасной ошибкой. – Я не люблю его, – добавила она уже тише. На всякий случай. – Но… Слушай, ты влюблялся уже раз сто, я сама видела. С чего ты взял, что сейчас все будет по-другому? Я… Я не хочу, чтобы ты потом меня вычеркнул.
– Зачем мне это делать?! – Платон нежно погладил ее по щеке.
– Понимаешь… – Надя старательно собрала мысли в кучу, что было трудно, когда он стоял так близко. – Мне проще дружить с тобой, чем любить тебя. Любить… Слишком страшно. Это значит каждый день бояться, что ты найдешь себе кого-то еще… Моложе, красивее… Или просто кто под руку подвернется…
– Но это было раньше! – Платон запустил пальцы в ее волосы, лишая самообладания. – Я люблю тебя, Надь! Сильнее, чем мог себе представить! Пожалуйста, давай попробуем… Ты же чувствуешь эту химию… Ты – моя муза, мое все… Прошу, дай нам шанс… – и он приблизился к ее губам.
– Нет, – выдохнула она в последний момент и усилием воли заставила себя отстраниться.
– Нет?
– Мне нужно время. Чтобы подумать, чтобы поверить… Я не могу так, – прошептала она и, чувствуя, что вот-вот разревется, бросилась вон из зала.
