Спустившись на землю, она обвязала один конец верёвки вокруг массивной, каменной опоры скамейки, а второй перебросила через ограду.
Вряд ли та снаружи много выше, чем изнутри, а значит, шнур там спускается по меньшей мере до половины. Вполне достаточно, чтобы, ухватившись за него, перебраться через забор.
На миг у Платины мелькнула шальная мысль спуститься, держась за верёвку, и осмотреться в проулке. Но тут порыв ветра вновь распахнул плащ, обдав холодом прикрытую тонкой «пижамой» грудь.
«Нет, — остановила она себя, запахнув накидку. — В таком виде там делать нечего».
Отвязав и смотав верёвку, Ия поспешила обратно в павильон. До него оставалось не более десяти шагов, когда громко хлопнула дверь.
У девушки душа ухнула в пятки. В голове вихрем пронеслась паническая мысль: «Угара проснулась, увидала, что меня нет, и побежала искать!»
Платина едва не закричала, что она просто ходила в уборную. Но удар повторился, хотя и не так громко.
Подобрав длинные полы плаща, Ия припустила бегом. Вскочив на веранду, поняла, что выпала сложенная бумажка, заботливо вставленная в дверь. Теперь та, раскачиваясь под порывами ветра, глухо стукала о косяк.
К счастью, девушка не позволила ей нанести ещё один удар. Подняла скомканный листок, отодвинула занавес и, шагнув в павильон, первым делом задвинула засов.
Она ожидала вопросов или хотя бы возгласов удивления. Но служанка спокойно спала, похрапывая под натянутым на голову одеялом.
Платина облегчённо выдохнула.
«Если бы бумага выпала раньше, — подумала она, вешая на место плащ. — От грохота могла бы и старуха в доме проснуться».
Нисколько не заботясь о тишине, Ия плюхнулась на жалобно скрипнувшую кровать и, поёжившись, забралась под одеяло.
Шурша соломой в мешках, Угара повернулась на бок, что-то пробормотав себе под нос.
«Железные нервы у бабы! — в который раз завистливо вздохнула девушка и усмехнулась. — Если она ещё и по нужде до утра не встанет, то я могу гулять спокойно».
Утром она всё же ждала, что служанка спросит её о ночном шуме. Но та вела себя так, словно и в самом деле ничего не слышала.
День начинался привычно. Ещё сильнее потеплело, лёд у берегов прудика растаял, и после завтрака наставница вывела ученицу на веранду отрабатывать походку.
— Вы делаете успехи, госпожа Сабуро, — одобрительно кивнула хозяйка дома. — Но до совершенства вам ещё далеко. Поэтому пройдитесь ещё раз.
Озябнув, она вернулась в комнату, где сначала заставила гостью заваривать и разливать чай на четыре персоны, а потом читать «Уроки благородной жены», тренируя дикцию.
Когда язык у Платиной стал заплетаться, несмотря на все её усилия, старушка позволила ей отдохнуть до обеда.
Прогулявшись вокруг прудика, та как бы случайно направилась к стоявшей у ограды скамейке.
Посидев немножко и дождавшись, когда Угара пройдёт в павильон с железным ведром горячих углей, Ия огляделась, убедившись, что ни на заднем дворе, ни в садике никого нет, взобралась на скамью и заглянула за забор.
Ни лужи, ни камней под стеной не оказалось. Посередине узкого, не более полутора метров, проулка, изображая тропинку, тянулась полоса подсохшей грязи, а у заборов кое-где чернели прутики прошлогоднего бурьяна и засохший репейник.
Вполне удовлетворённая осмотром, девушка спрыгнула на землю, потёрла ладони друг о дружку, отряхивая пыль, и заметила служанку госпожи Андо.
Направляясь к прудику, та остановилась, удивлённо таращась на гостью, но, встретившись с ней глазами, тут же потупила взор и поклонилась.
«Вот же ж! — скрипнула зубами Платина. — Теперь расскажет старухе, что я за забор выглядывала. Нужно срочно придумать, что мне там было надо? А то вдруг спросит?»
Понимая, что, если она сейчас сразу уйдёт или начнёт нервничать, то это будет выглядеть ещё подозрительнее, Ия продолжила сидеть как ни в чём не бывало, щурясь от бивших в лицо ярких лучей солнца.
Только когда Енджи взялась развешивать бельё на бамбуковых шестах, девушка неторопливо проследовала в павильон, где сразу же села поближе к источавшей благодатное тепло жаровне.
За обедом она с тревогой ожидала, что старушка во-вот спросит о заглядывании за ограду. Но наставница об этом даже не заикнулась, отправив ученицу заниматься чистописанием.
Совершенно неожиданно чрезмерным любопытством своей подопечной заинтересовалась Угара.
— Прошу простить меня, госпожа, — поклонилась служанка, когда та разложила на крошечном столике свежий лист бумаги. — Енджи сказала, что вы на скамейку вставали и за забор смотрели. Госпоже Андо это может не понравиться.
— Почему? — вскинула брови Платина. — Разве я сделала что-то дурное?
— Неужели вы никогда не слышали, что некоторые легкомысленные девицы любят переговариваться через забор с распутными молодыми людьми? — смиренно потупив взор, поинтересовалась женщина, но, не дождавшись ответа, продолжила: — Любое подозрение в том, что вы болтали с кем-то посторонним, сильно навредит вашей репутации. А госпожа Андо отвечает за ваше поведение у себя дома перед господином Сабуро. Вот её служанка и беспокоится за свою хозяйку.
— О… — возвела очи горе собеседница, на миг запнувшись, подбирая подходящее выражение. — Вечное небо! Да я о подобном даже не думала! И знакомых у меня здесь нет, кроме госпожи Андо, господина Сабуро и его семьи. С кем мне через забор переговариваться? Просто мне показалось, что там кто-то скребётся. Посмотрела, ничего не увидела. Но если этого нельзя делать, то больше не буду. Вот и всё!
— Ещё раз простите мою бестактность, госпожа, — явно успокоившись, поклонилась Угара. — Но вы ещё очень молоды, неопытны и можете попасть в неприятную историю. А старшая госпожа приказала мне заботиться о вас. Вот и приходится донимать вас глупыми вопросами.
— Хорошо-хорошо, — отмахнулась Ия, макая кисть в тушечницу. — Начинай диктовать. Где мы там остановились?
Скорее всего, Енджи всё-таки рассказала госпоже о странном поступке гостьи, потому что за ужином хозяйка дома прочла целую лекцию о том, какое огромное значение для девушки имеет безупречная репутация. По словам многомудрой наставницы, малейшее сомнение в целомудрии и благонравии невесты резко снижает её «ценность» в глазах родителей потенциального жениха. Вот почему так важно избегать любых поступков или ситуаций, которые окружающие могут счесть двусмысленными либо, хуже того, предосудительными.
В ответ на робкое замечание о том, что люди способны превратно истолковать любое событие, ученице было велено не умничать, а слушать старших.
Ещё не привыкшая к тому, что ей так грубо затыкают рот, Платина в который раз задавила рвущееся наружу раздражение. Стараясь не выдать свои истинные чувства, она привычно потупила взор и извинилась за свою дерзость.
