Неизвестно, какие ещё откровения ожидали Платину, но тут в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошла жена начальника уезда, сразу же наполнив комнату терпким запахом благовоний.
Поднявшись со своих мест, гостьи поприветствовали её почти хором:
— Здравствуйте, Азумо-ли, здравствуйте, госпожа Сабуро.
— Здравствуйте, дорогая золовка, и вы, госпожа гостья, — любезно улыбаясь накрашенными губами, женщина, шурша шёлком бело-зелёного платья, проследовала к столу.
Головку большой золотой шпильки, торчавшей из затейливой причёски супруги хозяина дома, украшала крупная жемчужина, а ещё четыре маленьких свисали на тоненьких цепочках, покачиваясь при ходьбе.
На фоне чёрных, явно крашенных волос ярко выделялись ещё несколько тонких шпилек с разноцветными камешками.
— Как спалось, Амадо-ли? — спросила женщина, грациозно опускаясь на табурет.
— Как дома, дорогая невестка, — ответила монашка, занимая место напротив.
— Благодарю за гостеприимство, госпожа Сабуро, — поклонилась Ия, когда снисходительно-царственный взгляд дамы наконец-то остановился на ней. — Здесь тепло и очень уютно.
Холодно кивнув Платиной, жена начальника уезда вновь обратилась к её спутнице.
— Вас желает видеть господин. Вчера он лёг далеко за полночь, а встал ещё до первой дневной стражи, так и не отдохнув по-настоящему.
Она с укором посмотрела на собеседницу.
Не вставая с табурета, та поклонилась, сложив ладони перед грудью.
— Мне очень жаль, госпожа Сабуро, что пришлось побеспокоить моего брата и вашего мужа, но, клянусь Вечным небом и милосердной Голи, у нас нет иного выхода, кроме как обратиться именно к нему.
— Я вовсе не хотела вас в чём-то упрекнуть, госпожа Амадо Сабуро, — качнула драгоценными висюльками на причёске женщина. — Но мой долг заботиться о здоровье господина.
— Понимаю ваше беспокойство, дорогая невестка, — слегка натянуто улыбнулась монашка. — И постараюсь зря господину не докучать.
Во время этого обмена любезностями Ия скромно сидела на самой дальней от стола табуретке и помалкивала.
— Я рада, что мы поняли друг друга, дорогая золовка, — сказала супруга хозяина дома, поднимаясь.
Они вышли во двор и чинно направились в деловую часть усадьбы.
Собравшиеся на перекинутом через замёрзший прудик мостике наложницы со служанками проводили свою старшую госпожу и её сопровождающих любопытными взглядами и громким шушуканьем.
По сравнению со вчерашним днём сильно потеплело. Воздух сделался сырым и тяжёлым, а с черепичных крыш время от времени срывались блестящие, тяжёлые капли.
Шлёпая плоскими подошвами по камням дорожки, женщины добрались до центрального здания, войдя в большой, богато убранный зал, где наводили чистоту многочисленные слуги, вооружённые тряпками и деревянными тазиками.
При появлении супруги хозяина дома они на секунду прекратили свои занятия, дружно и почти синхронно поклонились, после чего вновь вернулись к уборке. Проигнорировав их приветствие, жена начальника уезда на ходу окинула помещение внимательным, цепким взглядом, от которого, казалось, не мог скрыться ни один изъян в их работе.
В соседнем «официальном» дворике Ия сразу же заметила неторопливо прохаживавшегося взад и вперёд высокого мужчину в усыпанном металлическими блёстками кожаном жилете поверх тёмно-серого кафтана или халата, напоминавшего одеяние телохранителей госпожи Индзо. Сходство дополнял зажатый в левой руке меч в блестящих чёрных ножнах и заткнутый за белый, матерчатый пояс кинжал.
— Здравствуйте, госпожа Сабуро, — поклонился он супруге хозяина дома.
— Добрый день, Кимуро-сей, — откликнулась женщина и спросила: — Господин собрался на службу?
— Не знаю, госпожа Сабуро, мне приказано никого не подпускать к кабинету, пока он будет беседовать с госпожой Азамо Сабуро, — воин поклонился монашке.
— И с её спутницей, — кивнул он девушке.
Та молча поклонилась.
— Тогда, дорогая золовка, — сжав губы в куриную гузку, проговорила старшая невестка. — Дальше вам лучше идти одним.
— Господин сказал, чтобы вы тоже зашли, госпожа Сабуро, — неожиданно заявил охранник.
— Вот как! — воскликнула женщина и, гордо вскинув подбородок, направилась к веранде пристройки.
Машинально отметив, как удобно снимать подаренные туфли, девушка поставила их в ряд с прочей обувью, войдя в кабинет последней.
Бано Сабуро восседал за своим столом с той же важной неприступностью, что и вчера.
Только сегодня его голову украшала не меховая, а шёлковая шапочка с таким же нелепым квадратным верхом. Лицо его казалось осунувшимся, глаза покраснели, очевидно, от недосыпания, а редкая бородка казалась растрёпанной.
— Добрый день, господин Сабуро, — от внезапно охватившего её волнения Ия едва не пропустила коллективное приветствие, слегка припоздав с поклоном.
— Как ваше самочувствие, дорогой брат? — заботливо поинтересовалась монашка.
— Всё хорошо, сестра, — благожелательно улыбнулся тот и сразу же заговорил сухим, деловым тоном: — Я прошу вас, дорогая супруга, никуда не отлучаться. Скоро у нас с вами будет очень важный разговор.
— Хорошо, мой господин, — женщина вновь качнула золотыми висюльками на шпильках, а в её голосе послышалось хорошо замаскированное нетерпение.
— А сейчас я попрошу вас нас оставить, — продолжил глава семьи.
— Да, мой господин, — кивнула супруга и, шурша шёлком платья, покинула комнату.
Когда стих шорох её шагов, начальник уезда поднялся со своего места и негромко, но торжественно объявил:
— Госпожа Платино, прежде всего я должен ещё раз поблагодарить вас за спасение моей любимой сестры.
Он чуть склонил голову в коротком поклоне.
— Не нужно… — начала было девушка, но тут же заткнулась, услышав недовольное цыканье спутницы.
Когда мужчина выпрямился, слегка откинув голову назад и выжидательно глядя на них, монашка прошипела:
— Сейчас!
К сожалению, путешественница между мирами не сразу сообразила, что та имеет ввиду, лишь через несколько томительных секунд догадалась поклониться, прижав ладони к животу, и медленно заговорила, тщательно подбирая слова:
— Я не могла поступить иначе, господин Сабуро. Ваша сестра первой… помогла… проявила ко мне участие, а потом тоже спасла мне жизнь.
Воздев очи горе, спутница покачала головой, и Ия поняла, что вновь сморозила глупость.
Ну, а хозяин кабинета и вовсе не отреагировал на невнятное бормотание гостьи. Дождавшись, когда та, в конец смутившись, замолчит, он продолжил всё тем же торжественным тоном:
