Теперь Саймон был безутешным и пьяным, он вернулся домой и вспомнил о своей одинокой соседке сверху, как вспоминают о забытой в холодильнике купленной навынос еде, и он подумал: «Кого позвать?» Саймон был довольно приятным парнем, милым и вежливым, щепетильным в том, что касалось домашних дел, но он прочел этот том со скучнейшими биографиями от корки до корки и раньше играл в регби, так что у него было тело тяжелого регбиста (Эми нравились высокие, сухощавые, загадочные мужчины, а в Саймоне Бэррингтоне не было ничего загадочного) и работа у него какая-то скучная, а какая именно, Эми никак не могла запомнить, что-то связанное с телекоммуникациями, или недвижимостью, или, может, он был бухгалтером, к тому же он моложе ее и ниже ростом, а мужчины всегда говорят, что им дела нет, кто какого роста, но это не так, это совершенно не так, и со временем их подавленная злость так или иначе прорывается наружу.
Значит, это на один раз, и секс не будет умопомрачительным, и остальные семь месяцев, пока не истечет ее договор на аренду, они будут ощущать неловкость, и придется искать себе новое жилье, а здесь хорошо, и ей нравились неоновые огни от этой миниатюрной площадки для гольфа, нравился опоссум с паническим расстройством.
– Прости! – крикнул через дверь Саймон. – Прости! Я пойду.
Эми ждала.
Тишина. Ушел? Пусть уходит.
Она встала с кровати, надела футболку и открыла дверь. Он подходил к лестнице.
– Саймон? Саймон Бэррингтон?
Он обернулся. Рубашка выпущена из джинсов, очки косо сидят на носу, глаза красные, и ему нужно побриться.
Эми подняла палец. Поманила.
Расстройство контроля над импульсами. Очередное.
Глава 19
Сейчас
Звякнул телефон. Зажужжал принтер. Заклацали кнопки клавиатуры. Мужской голос со смехом произнес:
– Ты меня разыгрываешь?
Женщина чихнула и сказала себе:
– Будь здорова!
Это мог быть любой корпоративный офис с открытой планировкой утром в четверг: пол в серых квадратиках из ковролина, бежевые стены, разве что работавшие здесь люди изо дня в день имели дело с худшими представителями человечества. Неудивительно, что самые старшие из них говорили одинаково резкими, нетерпеливыми голосами, отчего их партнеры вздыхали: «Почему ты всегда так циничен?»
Кристина сидела за столом, пила двойной пикколо со сливками из кафе рядом с заправкой и думала о Нико, сегодня утром он со вздохом произнес: «Почему ты всегда так цинична, Кристина?» – вместо ответа на вопрос, с какой стати свадебный фотограф, приятель его приятеля, требует оплату вперед?
Джой Делэйни не выходила на связь тринадцать дней после ссоры с мужем. Это была женщина, дети которой не могли припомнить, чтобы их мать хотя бы на одну ночь уезжала куда-нибудь без своего супруга.
Почему ты всегда так цинична, Кристина?
Потому что обычные люди лгут, крадут и убивают, Нико.
Они заплатили фотографу вперед.
Она сделала последний глоток кофе, открыла лежавшую перед ней папку и стала читать распечатку документов с рабочего стола компьютера Джой.
Итак, вы хотите написать мемуары
Написание мемуаров – обогащающий опыт. Подумайте об этом упражнении как о разминке, необходимой, чтобы вас напитали соки творчества. Давайте начнем со «спуска на лифте» – расскажите нам историю вашей жизни в нескольких абзацах!
Меня зовут Джой Маргарет Беккер. Никаких родственных связей с известным теннисистом Борисом Беккером, на случай если вас это волнует! (Но я теннисистка.) Мою мать звали Перл, и она была красотка, вот почему она так до конца и не оправилась от шока, после того как мой отец бросил нас, когда мне было четыре года. Он сказал, что пошел встретиться с другом, но не упомянул, что друг этот живет за две тысячи километров от нас, на Северной Территории!
Три года спустя мой отец погиб в кулачной драке. Он был вспыльчив. Я и сама тоже вспыльчива, – по крайней мере, мне так говорили, но я ни разу не участвовала в кулачных драках! Старшие уверяли, что отец меня обожал, но он избрал какой-то странный способ показать это.
Мать вернулась в дом своих родителей, моих бабушки и дедушки, которые стали мне как мама с папой и вырастили меня. Особенно близка я была с дедом, самым болтливым человеком из всех, кого я знаю. Он мог и глухого заговорить. Я до сих пор иногда думаю: «Вот об этом я хотела бы рассказать деду». Моя мать была довольно критически настроена ко всему в жизни и несчастна. Это не ее вина. Она родилась в неудачное время. Появись она на свет сейчас, могла бы стать директором крупной корпорации. Или ведущей прогноза погоды. Она явно была достаточно симпатичной для этой роли и всегда очень интересовалась погодой.
Мой дед любил теннис и однажды, совсем малышкой, я взяла в руки его большую деревянную ракетку с квадратной головкой. Она была очень тяжелой для трехлетней девочки. Дедушка в шутку бросил мне мяч, и я отбила его. Он говорил, что едва со стула не грохнулся. Я отбила десять мячей подряд и только потом пропустила один. По словам бабушки, отбитых мячей было всего пять. Мать вообще ни во что это не верила. Кто знает! Мне точно известно одно: в детстве никакие другие занятия, кроме тенниса, меня не привлекали. Мне просто нравилось стучать по мячу. Твердые ровные удары с края площадки. Мои любимые. Сейчас очень много крученых. Это все новые ракетки. Мне нравился звук. Клоп. Клоп. Клоп. Как копыта лошади. Запах новых теннисных мячей – один из моих любимых. Я никогда не принимала наркотики, кроме парацетамола, мне нравится парацетамол, но иногда я чувствую, что теннис – мой наркотик. Когда матч завершается, ты как будто просыпаешься после прекрасного сна.
Участвовать в турнирах я начала в десять лет. В одиннадцать играла против тринадцатилетней девочки, и она плакала, когда я победила ее. Мне совсем не было жаль ее. Это я помню точно. Моей наградой за победу в том турнире был зонтик. Прозрачный, с красной каймой. В тот же день я услышала, как один человек сказал моему деду, что у меня есть потенциал стать чемпионкой мира. Это засело у меня в голове. Мы с дедом составили план. Сперва я выиграю местный юниорский чемпионат, потом получу титулы на уровне штата, потом одержу победу на чемпионате Австралии среди женщин-одиночниц, потом поеду за океан – я никогда не летала на самолете! – и получу титулы во Франции и США и наконец стану первой на Уимблдоне.
К моменту, когда мне исполнилось двенадцать, деду пришлось сколотить новую полку для моих призов.
Я была совсем юной, когда вышла замуж за высокого – очень высокого! – темноволосого и красивого молодого теннисиста по имени Стэн Делэйни. Мы строили планы карьеры в теннисе. Исколесили всю страну, выступая на турнирах, одновременно пытаясь как-то себя содержать. Это было нелегко, но весело. После школы я закончила курсы секретарей. Мать хотела, чтобы у меня была опора на случай, если с теннисом не получится. Она надеялась, что я выйду замуж за делового человека. По ее мнению, теннис – это волшебная сказка, и, вероятно, она была права, потому что мой муж получил очень тяжелую травму, когда ему было всего двадцать два. Он порвал ахиллово сухожилие в третьем сете четвертьфинала турнира среди мужчин в Мэнли. Если бы не травма, он непременно выиграл бы матч. Это была его ахиллесова пята! На самом деле – сухожилие. Мы покинули регулярный круг турниров и через несколько лет открыли Теннисную академию Делэйни, которая со временем превратилась в одну из известнейших теннисных школ в штате, если не в стране, простите меня за нескромность! Матери я сказала, что сама стала деловой женщиной, но она решила, что это шутка.
