Мне хотелось расцеловать его.
– Тим, – сказал я, – беру свои слова обратно. Пожалуй, ты лучший аферист на свете.
Хоть пальцы на руке и были сморщенными, отпечатки все еще были зарегистрированы. Со щелчком и без усилий двери открылись, и машина ожила. Вспыхнули фары, заурчал двигатель, а из динамиков донеслись истерические вопли о северокорейских пронырах, пересекающих границу, чтобы похищать и поедать детей Халлоран-Чьянга. Я проскользнул на водительское сиденье и выключил радио. Запах свежего пластика и искусственной кожи вызывал привыкание.
– Есть идеи, как нам взлететь, а, Барнаби? – спросил я. На приборной панели были сотни органов управления: измерение высоты и скорости, аварийная посадка, уровень давления воздуха, климат-контроль.
– «Транспорт на воздушной подушке и его влияние на городскую инфраструктуру: тематическое исследование» – это вам не пособие по вождению, – ледяным тоном сказал Барнаби. Видимо, у животного, которое буквально проглатывало классику, был слишком взыскательный вкус для такого чтения.
В конце концов мне удалось включить автопилот, и веселый автоматический голос с легким корейским акцентом объявил, что на уровне пятисот футов путь свободен и чист, и попросил у нас подтверждения.
– Подтверждаю, – сказал я.
Как только это слово сорвалось с моих губ, мы рванули вперед. Я едва не стукнулся об руль зубами. С той же стремительностью мы резко затормозили – еще полдюйма, и мы бы врезались в бампер тачки, припаркованной перед нами.
– Пожалуйста, приготовьтесь ко взлету, – сказал все тот же бодрый голос.
– Ремни, – прохрипел я. Мы едва успели пристегнуться, как ховер накренился вправо, набирая скорость в узком переулке, высеченном между этажами. Пока мы неслись по импровизированной взлетной полосе, из крыши раскрывались гибкие стальные крылья. Колеса попали в выбоину, и на миг мы поднялись в воздух, а затем стали снова падать на землю.
Барнаби кричал, я кричал, и даже Малыш Тим кричал, а Рамми от страха совсем побледнела. До забора оставалось двадцать футов, затем пятнадцать, затем десять, и внезапно, когда я уже закрыл глаза и представил себе ужасную аварию и как раздробленные осколки ховера торчат из моих ребер и грудной клетки, мы взмыли в воздух.
Сила подъема прижала меня к сиденью. Даже мои губы, казалось, приклеились к затылку. Мы перелетели через забор, продолжая набирать скорость, устремившись едва ли не прямо в небо. Мне удалось повернуть голову и увидеть, как мелькают крыши с лепниной, затем высокие каркасы каких-то сетевых башен помахали мне на прощание. Мерцающие огни города становились все меньше и меньше.
Наконец на высоте около трехсот футов мы стали выравниваться. Перешли на самый низкий уровень и пролетели над далеким городом светлячков, а затем снова стали подниматься, на этот раз более плавно, на вторую воздушную трассу. Мимо нас промчался коп, едва не подрезав нам крылья, – он преследовал ховер, который пронесся мимо нас со скоростью ракеты. Мы снова поднялись и наконец закрепились на высоте восьмисот футов. В воздухе почти не было ховеров: ничего, кроме огромной полосы неба над нами и огней, мерцающих вдалеке, указывая нам путь.
«До встречи. Увидимся позже, неудачники».
Вскоре город превратился в сетку крошечных огоньков в зеркале заднего вида. Казалось, кто-то сорвал рождественские огни, свернул их и бросил в пустыне. Навигатор рассчитал время полета до Вегаса: примерно три часа. Там мы могли дозаправиться и бросить ховер ради поездки к Настоящим друзьям© с севера. Нам ни за что не удалось бы пересечь границу на летающем аппарате из Халлоран-Чьянга.
Однако, с учетом того что спрос на «Прыг-Скок» спровоцировал игру в классики с нейронами по всему континенту, Рафикова следовала за нами по пятам, подобно театральному пердежу, назревала война, и возникал вопрос: а не опоздаем ли мы?
* * *
Я попытался заснуть и провалился в беспокойный сон – клубок змей нашептывал мне какую-то тайну, что-то, связанное с моей мамой, но уши были забиты грязью, и я не мог разобрать, что они говорят.
Я проснулся, тяжело дыша. Рамми расталкивала меня локтем: мы были всего в сорока милях от воздушного кордона, который обозначал границу между Халлоран-Чьянгом и Старой Аризоной. Впереди виднелось нечто, похожее на звездный пояс, как если бы все звезды подвесили на бельевой веревке и поместили прямо на нашем пути.
– Мы не сможем пройти через пропускной пункт, – заметила Рамми. Я никогда не понимал, была ли ее привычка утверждать очевидное особенностью стандартного программного обеспечения или же одним из ее индивидуальных глюков. – Мы здесь чужие.
«Чужой». Это слово пронзило мой позвоночник, точно шрапнель. Я никогда не думал об этом раньше, но она была права. В тот день, когда Кранч Юнайтед заблокировал меня, я стал чужим.
Но, возможно, я стал чужим еще раньше. Разве можно называть дом домом, если он тебе не принадлежит? Если все, чем ты владел, даже твое пространство, даже твое время, было взято в долг у банка?
– Мы не станем прорываться через кордон, – сказал я. Я видел перед собой лишь одно решение: мы должны были уйти в тень. – Мы полетим между ховерами.
Это означало, что следует отрубить питание двигателей, по крайней мере, до тех пор, пока мы не оставим позади сканеры, регистрирующие все летательные аппараты, что проходят через ближайшие уровни. Конечно, отключение питания означало приостановку системы предотвращения столкновения, отсутствие стабилизации и отсутствие автопилота, который бы удерживал нас на нужном уровне. Отключение питания означало прекращение полета – лишь медленное падение, когда под действием гравитации мы начнем терять высоту.
Но у нас не было выбора. По мере нашего приближения обрастали деталями сторожевые вышки. Там и сям на фасадах висели стеклянные капсулы, подобные гигантским каплям воды, и внутри каждой из них размещались системы обнаружения и опознавания войск противника, которые, смею надеяться, вы не увидите даже в ночных кошмарах. Я имею в виду крутую военную технику, роботов, утыканных оружием, которое торчало из всех возможных и невозможных отверстий.
– Разворачивай, – внезапно сказала Рамми. Я повернулся к ней и увидел, что она вцепилась костяшками пальцев в подлокотник, по крайней мере, пыталась вцепиться, учитывая то, что у нее не было никаких костяшек. – Мы не справимся.
– Ты напугана, – сказал я, и она не ответила, хотя мне было слышно, как она напряженно обрабатывает данные. – Ты напугана, Рамми. Это потрясающе. Это значит, что ты стала на один шаг ближе к подлинности.
– Я на один шаг ближе к тому, чтобы убить тебя, – парировала она.
Ее оскорбления тоже были мне в новинку, но сейчас было неподходящее время, чтобы говорить об этом.
Движение становилось все плотнее, и все эти сгущающиеся фигуры с черными крыльями вызывали воспоминания, которые не могли быть моими. Облако летучих мышей на кожаных крыльях, выписывающих в воздухе фигуры. Потом я вспомнил, как много лет назад Билли Лу Роупс рассказывал мне о своем детстве (он переехал из Мичигана во время распада страны) и о том доме, в котором он жил после того, как целую неделю шарахался от ополченцев, мародеров и Национальной Гвардии: посреди ночи он проснулся от шепота вокруг и подумал, что они окружены. Затем обрушился потолок – он просто растаял, как темная смола, а затем рассыпался на сотни сотен летучих мышей, чьи крылья тихо зашуршали, едва они выскользнули в окно.
