– Как видишь, мне не терпится вернуть то, что принадлежит мне по праву.
И вдруг я понял.
– Яна Рафикова тебя не посылала, – сказал я. – Ты и есть Яна Рафикова.
Повисло долгое молчание, а он все смотрел на меня. И все же теперь мне казалось, что я могу разглядеть за фасадом его лица что-то (или кого-то), что двигалось, подобно скрытому потоку. Я мог видеть другой разум, острый, как бритва, и смертоносный. Она аккуратно удерживала его в своих руках. Что там говорил президент Бернхем? «Скоро нам придется столкнуться с армией маленьких Рафиковых, которые будут следовать каждой ее команде, подчиняться любым ее приказам».
В итоге она не стала этого отрицать.
– Я бы могла сказать, что мне очень приятно с тобой познакомиться, – сказала она голосом бедолаги, которого обманом заставила помогать ей. – Но я никогда не была хорошей лгуньей.
– Верно. Ты просто психопатка.
Она улыбнулась чужими губами, обнажив зубы, гнилые от сахара, который сама никогда не пробовала. Было ужасно наблюдать за тем, как этим бедным мешком с кожей, с его дрожащими мужскими грудями, управляют, словно большой марионеткой.
– Довольно ироничное обвинение, особенно со стороны убийцы, – сказала она. – Я пыталась помочь тебе в Грэнби. Знаешь, моей маленькой помощнице было всего двадцать два года. Какая жалость. У нее вся жизнь была впереди.
– Погоди. Так это ты послала девушку-рекламщицу? А я-то вбил себе в голову, что она была связной президента Бернхема.
– Я ошиблась. Я думала, что смогу переубедить тебя. – Она сделала еще один шаг в мою сторону. – Я тебя переоценила.
– Не ты первая.
Она проигнорировала это замечание.
– Но у тебя еще есть время, чтобы спасти свою шкуру, Траки. У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы вернуть назад украденный предмет. После этого я выверну твою кожу наизнанку и оставлю тело в пустыне, где им смогут полакомиться змеи и пауки. Тебе ясно?
Мой пульс бился чаще, чем повторяются толчки при землетрясении в Оки. Она собиралась отпустить меня.
Но она, похоже, поняла, о чем я думал, и поэтому сделала шаг назад. На щетинистое лицо ее марионеточного тела упала тень.
– Даже не думай бежать, – сказала она. – У меня есть друзья на суше. У меня есть друзья на границах. У меня везде есть друзья.
Внезапно она выключила свет. Я закричал, ожидая, что он схватит меня. Но его руки так и не сомкнулись вокруг моей шеи. Тишину не нарушил ни единый выстрел.
Однако, когда мои глаза привыкли к темноте, я заметил там какое-то движение. Десять, двадцать, тридцать человек, и все они подошли ближе. Они все это время наблюдали – ничего не делали, ничего не говорили, просто стояли там.
Моей спины коснулся холодный язычок страха. Они двигались синхронно, как те дети, что помогли поймать меня, там, на улице. Это была самая обученная армия в мире: они даже дышали в унисон. В удушающей тишине я слышал общий звук их дыхания. Сколько их там было? Точно нельзя было сказать.
– До завтра, Траки.
Я не мог сказать наверняка, но мне показалось, что все остальные тоже зашептали.
Затем это туловище подошло ко мне, держа что-то в руке. Он сунул мне в рот влажную тряпку, и я задохнулся от резкого химического запаха. Минуту спустя я снова был младенцем, медленно покачивающимся на руках матери в мягкой дымке вишневого табака.
Затем, сто лет спустя, меня разбудил робопитомец™ с холодным металлическим носом. Как только я попытался сесть, он с лаем умчался прочь.
Было темно. Поток машин на воздушной подушке уменьшился, но я по-прежнему видел в воздухе над городом вспышки световых огней безопасности, напоминающих корону из разноцветных звезд. Живая марионетка Рафиковой и ее стая крыс бросили меня на тихой жилой улочке, на крыльце заколоченной церкви, видимо, решив, что меня примут за пьяного. Но я услышал звуки приближающихся голосов и смеха и понял, что празднование запуска ракеты, похоже, все еще шло полным ходом.
Я медленно поднялся на ноги, опершись на дверь. Как ни странно, они вернули мне рюкзак. В заросшем коноплей дворе кто-то нацепил на статую Девы Марии ярко-розовый парик. А еще они сунули ей в руку дилдо. Ее лицо было покрыто граффити. «В ЖОПУ НЕБЕСА, ДАЙ МНЕ ДЕСЯТЬ ЦЕНТОВ».
Я стоял там. Я знал, что это конец. Ничего уже не осталось. Мы все уничтожили, стащили все хорошее и прекрасное. Мы брали и брали, пока у нас не осталось ничего, кроме руин. Бежать не было смысла. Я не смогу пересечь границы, а если и попытаюсь, Рафикова все равно меня опередит. Друзья на суше, друзья везде. Рад, блядь, за нее.
Мой смартбраслет запульсировал. Машинально, сам того не желая, я посмотрел на часы: одиннадцать.
И затем, так же внезапно, как удар кулаком по морде, меня осенило: мой смартбраслет. Он был подключен к Центральному часовому механизму в Первой Централ Плаза, подсоединенному к серверу Кранч Юнайтед, он отслеживал по геолокации наше местоположение, куда бы мы ни направились. Неудивительно, что Рафикова смогла меня найти. С таким же успехом я мог расхаживать по округе с гигантским прожектором, привязанным ко лбу.
Потребовалась минута, чтобы понять, как избавиться от этой чертовой штуки. Под ней кожа была серой и текстурированной, похожей на что-то мертвое. Я забросил браслет так далеко, как только смог, но легче от этого не стало.
– Эй, мистер. Вы в порядке?
Я обернулся и увидел ватагу детей, вышедших из темноты. Один из них держал за ошейник робопитомца™.
– Мы думали, что вы умерли, – сказал он. У него было забавное перекошенное лицо, и, когда он говорил, казалось, что он все время пытался угнаться за самим собой.
– Пока что нет, – отозвался я.
Другой мальчик держал в руках миниатюрную ракету, одну из моделей «Афродиты-01».
– Мы летим на Марс, – сказал он. И добавил: – Когда я вырасту, я стану астронавтом.
– Я тоже, – сказала девчушка с дюжиной антиаллергенных пластырей. – Но я хочу отправиться на Плутон.
И в тот момент мне захотелось просто схватить их и убежать. Я хотел забрать их всех, всех этих детей, и унести их, словно горсть гальки, убежать так далеко отсюда, чтобы то место, куда мы убежим, еще не существовало. Разумеется, я понял, что они не знали. Они не представляли себе, что родились слишком поздно. Они были просто детьми на детской площадке, а завтра состоится запуск ракеты.
– Не получится. Это слишком далеко.
– Еще как получится. Я построю ракету побольше.
– Это неважно. Даже если она будет побольше, ты все равно не сможешь на ней полететь.
Мальчик с перекошенным лицом нахмурился.
– Думаю, я бы полетел на Плутон, – сказал он. – Если бы мог взять Рокко с собой. – Он наклонился, чтобы поднять маленькую кучку металлических и пластиковых деталей, и Рокко по команде начал облизывать его лицо шарнирным металлическим языком, и мальчик засмеялся смехом, какого я не слышал много лет, – настоящим смехом, от души, а затем чихнул три раза подряд.
