Малыш Тим рассказал ему о том, как мы бежали из Грэнби, и я толкнул его, прежде чем он успел проговориться. Но Кинк только отмахнулся от моих объяснений.
– Ладно, пацан. Не лезь не в свое дело, и я не буду лезть в твои. Я просто рад, что вы смогли выбраться оттуда, и при этом ваши яйца не пострадали. Похоже, ты был на волосок от смерти. – Он провел пальцем по пулевому отверстию в моем рюкзаке.
– Ты никогда не догадаешься, что именно спасло шкуру этого салаги, – сказал Тим и повернулся ко мне. – Давай. Покажи ему книгу.
Я в жизни не видел, чтобы с лицами людей происходили такие перемены. Сейчас лицо Кинка выражало неподдельное изумление. Он бережно взялся за потрескавшуюся кожаную обложку, словно она могла развалиться, вздохни он слишком глубоко. Дрожащими пальцами он провел по корешку.
– Ох, ох, ох. Я не встречал ни одного экземпляра уже много лет, – проговорил он. Затем добавил, немного резче: – Ты ведь не думал о том, чтобы ее продать, нет? Я могу предложить тебе за нее пятьдесят долларов свободы.
Я как раз подумывал об этом, но тут Малыш Тим рассмеялся.
– Ты по-прежнему сукин сын, Кинк, хоть и бросил аферистский промысел. Книга стоит в десять раз дороже, и ты это знаешь.
– Старые привычки очень живучи. – Кинк выдавил из себя виноватую улыбку. Когда я потянулся обратно за книгой, он крепко держал ее, не отпуская, до последнего момента. – Я скажу тебе одну вещь, парень. Все, что я знаю об игре, я узнал из той книги, которая сейчас у тебя в руках. Для нас, барыг, эта книга все равно что Библия. Если я когда-нибудь встречу того афериста, который ее написал, я встану перед ним на колени и расцелую ему пальцы на ногах.
Уже не в первый раз я задавался вопросом, а знал ли Билли Лу, что мне может понадобиться эта книга и что я окажусь в бегах? Я знал, что это безумие, но по какой-то причине, когда я слушал треп Кинка, эта книга стала казаться мне своего рода посланием, чем-то живым, тем, что связывало меня с Билли Лу, с моей мамой, со старыми картами, по которым мы вместе с ней водили пальцами.
Там было не так уж плохо, на том уступе: горячие источники с шипением выпускали клубы пара в сторону люминесцентной плесени, а грибы медленно вплетали свои сны в мою кровь. Но я все думал о том, что Кинк рассказал мне о Бернхеме: я действительно был один. И поскольку назревала война, у меня было совсем мало времени, чтобы восстановить свое доброе имя и остановить Рафикову.
Я в тысячный раз пожалел, что не могу просто нажать кнопку и переключиться в спящий режим, как Рамми. Вместо этого я открыл «Путеводитель афериста». Я подумал, что, раз уж нет других вариантов, меня усыпит статичный текст. Зажав фонарик между подбородком и грудью, я открыл первую страницу.
ИНТЕРМЕДИЯ:
«ПУТЕВОДИТЕЛЬ АФЕРИСТА ПО ТЕРРИТОРИЯМ ЭКС-США»
Я всю свою жизнь был аферистом, в той или иной степени. Еще до того, как территории стали Территориями, еще когда существовали Соединенные Штаты, я уже был аферистом. Тогда в ходу были и другие названия: «жулик», «кидала», «мошенник», «разводила». Раньше я воровал конфеты из склада местного магазина и продавал их обратно владельцу. Я мог обчистить карманы человека и получить награду за то, что вернул ему кошелек. Некоторые дети рождаются хорошими. Некоторые дети рождаются плохими. Можно даже сказать, что внутри меня всегда сидел дьявол, пусть даже я и не любитель всей этой религиозной хрени. Но, опять же, разве я причинил кому-нибудь настоящую боль? Когда мир сходит с ума, ты можешь либо сойти с ума вместе с ним, либо пойти своим путем. Лично я всегда сам выбирал свой путь.
Я мотаюсь по этим Территориям уже лет двадцать. Побывал в каждой стране, а также во всех неуправляемых территориях, везде, кроме Аляски, которая, как говорят, уже даже и не существует. Кроме того, я повстречал в дороге много разных людей и, по возможности, записал их истории.
Я записал все это с одной простой целью: помочь странникам и авантюристам, аферистам – таким, как я – изложить в письменном виде, что их ждет снаружи, чтобы их не застигли со спущенными до щиколоток штанами и не воткнули штык в спину при попытке пересечь Джорджию.
Я надеюсь, что эта книга поможет вам добраться туда, куда вы направляетесь, где бы это ни было.
Я не могу это объяснить, но последняя строчка сильно меня взволновала, прямо-таки врезала куда-то в район селезенки. Я попытался прокрутить текст вперед, но потом вспомнил, что, когда читаешь книгу, приходится переворачивать страницы. Они были влажными, и мне потребовалось некоторое время, чтобы приноровиться.
Подземка возникла как единый маршрут, соединяющий Одессу
[102], известную как самый несчастливый город в Техасе, с границей Оклахомы. Так уж случилось, что это родной город мистера Дж. К. Соломы. Совпадение ли?
За последние двадцать лет Железная дорога превратилась в один из крупнейших нелегальных торговых маршрутов в стране. Да, это именно торговый маршрут. Но только здесь торгуют свободой в чистом виде и ничем иным. Сюда приходят преступниками, а выходят свободными людьми. Паф! Как волшебный фокус. Но только я знал людей, которые решили вообще не выходить наружу.
Там внизу кроты становятся милыми и уютными, ведь там на них не светит солнце, их не ловит полиция, в них не стреляют наудачу ополченцы лишь за то, что они идут или смотрят не в ту сторону. Там внизу есть люди слепые, точно черви, которые чувствуют добычу по запаху, хоть и не могут ее видеть. Мужчины в самых глубоких туннелях ползают на четвереньках, словно крабы, а дети, рожденные во тьме, никогда не научатся читать, но смогут к вам подкрасться и голыми руками выпустить вам кишки.
Какой-то паук звучно ударился о мой локоть, и я едва не закричал.
От этой главы у меня начался нервный тик. Я вернулся к началу.
Гэри, Индиана. 20
Ах, Гэри. Если Нью-Джерси – это подмышка Америки, Гэри, должно быть, ее просак: столь же вонючий, неловкий промежуток, ведущий прямо в жопу души. К сожалению, за двадцать лет, с тех пор как я здесь был в последний раз, здесь не стало лучше. Пожалуй, стало даже хуже. Стриптиз-клубы все еще работали, впрочем, с тех пор, как в прошлом году государство узаконило андроидную проституцию, половина из них была переоборудована в кукольные домики
[103].
