Она скрестила руки на груди. Или лапы. Неважно.
– Что? Что это? Почему ты так на меня смотришь?
Разумеется, я никак на нее не смотрел. Лицо моего аватара все еще было шаблоном.
А это означало, что она нервничала.
«Я не ожидал тебя увидеть, вот и все».
Она яростно взмахнула хвостом.
– Тогда почему же ты заходил на мой сайт?
В реале мое лицо вспыхнуло.
«Как ты?..»
– Я же говорила, у меня есть специальное шпионское ПО. Кроме того, – она пожала мохнатым плечом, – ты мой единственный посетитель за весь этот месяц.
Это сняло напряженность между нами. Я послал ей пару смешков, которые пузырями поплыли в ее сторону. Секундой позже прозвенел звонок, сообщающий, что Плохая Киса переключилась на ручной режим, и над ее головой появился небольшой пузырь диалога.
«Я ненавижу чатиться, когда другие включают ручник».
«Да, я тоже. Это кажется таким…»
«Односторонним», – свайпнули мы оба одновременно.
Ее усы дернулись.
«Вот именно».
Я сделал первый шаг:
«Слушай, прости за то, что я сказал тебе в прошлый раз».
«Все нормально».
«Нет, не нормально. – Для пущей выразительности я взорвал несколько хмурых рожиц самодельной бомбой. – Как ты и сказала. В Федеральной Корпорации меня совсем замордовали. По крайней мере, так было раньше. Я думал о Совете директоров, о вынужденном отпуске президента Бернхема и о том, как меня подставили, чтобы отвлечь внимание от Рафиковой и ее планов».
«Все нормально. Ты бы знал, как пропагандой нас накачивают Настоящие друзья©».
Так, значит, она была с Западного побережья. Судя по тому, что она говорила без акцента, вероятно, она была богата. И явно не для меня.
Похоже, тишина слишком затянулась.
«Так, а что еще есть в твоих архивах?» – слова выпрыгивали из-под моих пальцев еще до того, как я стал понимать, к чему веду.
Она колебалась. Ее хвост встал торчком: она пыталась понять, можно ли мне доверять. Но, наконец, кинула мне ссылку, ведущую в новое окно.
Как только я до него дотронулся, симуляция преобразилась. Мы снова оказались в «Кошачьем лотке», но на этот раз на всех статуэтках на полках появились раскрытые фотографии, видео, катушки с данными. Она присела на корточки на пол, и по ее телу от хвоста до кончика носа пробежала дрожь; секунду спустя она откашлялась, указывая на ковер.
Я перебирал стримы, распределяя их по темам, странам и годам. Я был в режиме администратора, и здесь была целая уйма данных.
Формуляры военных заказов от Дакот. Ядерные соглашения, подписанные руководством Халлоран-Чьянга. Перехваченные сообщения СФФ
[96] в Россию.
Все, что она там прятала, могло принести ей сотни миллионов долларов на открытых торгах. Разумеется, то, что она там прятала, также могло привести к ее аресту за кибершпионаж в половине стран нашего континента.
И даже несмотря на то, что одно лишь это знание сделало меня ее сообщником, я не мог оторвать глаз. Я увидел переписку пятидесятилетней давности между первым президентом Бернхемом и Альбертом Коуэллом в «Лагуна-Хонде», и у меня просто отвисла челюсть. Письма были переполнены закодированными упоминаниями о Премии Бернхема и успехах Коуэлла. В одном из писем даже имелась строчка о «неожиданных психологических осложнениях» межвидовой передачи нервной ткани, и я не мог не вспомнить историю, рассказанную мне Барнаби, историю о позоре и самоубийстве его отца.
«Когда ты вступила в игру?» – свайпнул я ей, продолжая распутывать массивный клубок конфиденциальных правительственных отчетов.
«О, это было так давно, – она взмахнула лапой. – Ты помнишь запуск миссии на Марс
[97]?»
«Смутно. Мне было всего четыре».
«Мне было шесть, – написала она, и мое сердце вздрогнуло. Было глупо из-за этого так радоваться, словно у нас был шанс встретиться, будь ей хоть восемнадцать, хоть восемьдесят. Я не был с ней знаком, и она могла оказаться страхолюдиной
[98], серийным убийцей, одним из тех меховых фетишистов – или всеми тремя сразу. – Самое смешное, что мы даже не слышали про тот запуск в НДС. Но я никогда не забуду, где была в тот момент, когда ракета взорвалась».
По моей шее пробежали теплые мурашки.
«Что значит, когда она взорвалась?»
Она долго и пристально на меня смотрела, опустив усы:
– Вы что, не смотрите новости в своей Федеральной Корпорации? – прошептала она слова сожаления в мой аудиоканал.
«Нет». – Я был рад, что мы в ручном режиме. У меня во рту совсем пересохло, словно там был нафталиновый шарик.
Судя по тому, как она начала елозить по ковру, я понял, она пожалела о том, что позволила правде выбраться наружу.
«Обломки ракеты сгорели в Голодроме. Именно тогда я впервые увидела дождь. От него пахло пеплом, а все потому, что весь этот мусор разлетался по округе».
Она снова намекнула, где живет. Голодром был всемирно известной достопримечательностью «Нуэво Анджелино»: платформа стоимостью в мультитриллионы долларов, состоящая из полунепроницаемого аэростата и массивной голографической проекции, благодаря которой небо оставалось синим круглый год. Но я был не в настроении радоваться.
«Все новости, которые мы смотрели, даже не были новостями».
«Конечно. Халлоран-Чьянг не хотел бы, чтобы Российские Федералы узнали правду. Кранч Юнайтед© должен был похоронить эту историю
[99]»
Я думал о том времени, когда Джареду, Аннали и мне нравилось играть в «Представьте себе», и мы пытались вообразить, чем занимались колонизаторы на Марсе, пока мы торчали на Нормативных занятиях или работали на конвейере.
