От автора
Как многое в жизни, этот роман – результат цепочки случайных событий. Четыре года назад я увидел в Антибе скромный обелиск на берегу моря и на нем – мемориальную доску, посвященную какой-то британской подводной лодке. Прогуглив название этой лодки – «Unbroken», я с удивлением узнал, что в 1944 году она стала советской подводной лодкой «В-2» и успешно воевала на Северном флоте. Правда, в момент передачи лодки в Шотландии ее командир капитан-лейтенант Панов почему-то попытался совершить самоубийство… Я стал все больше и больше «копать» про эту подводную лодку и наконец решился написать книгу – о ее капитанах и пассажирах, а также о тех, кто решал их судьбы в годы войны и мира, в том числе о Черчилле, Сталине и де Голле. Среди пассажиров этой лодки самым знаменитым был барон Эммануэль д’Астье де ла Вижери – человек интереснейшей судьбы, тесно связанный с Россией и вместе с тем малоизвестный у нас. Сначала я опубликовал о нем статью в газете «Совершенно секретно», а потом созрела идея написать роман. В процессе расшифровки многих тайн и загадок, связанных с бароном д’Астье, пришлось покопаться в архивах и фондах музеев, побывать во многих уголках Франции, а самое главное – воспользоваться помощью множества прекрасных людей.
Вот совсем неполный список тех, кто причастен к написанию этой книги: Жоффруа д’Астье де ла Вижери (Франция), Алексей Богомолов, Дмитрий Быков, Александр Васильев, Рене Герра (Франция), Екатерина Глаголева, Николай Кононов, Александр Перов, Томас Рабино (Франция), Борис Фрезинский, Александра Шувалофф (Франция), Жан-Кристоф Эмменеггер (Швейцария). Но самая большая благодарность – моей семье, близким друзьям и коллегам, которые помогали разбираться с незнакомым мне французским языком и вообще терпели все эти годы мое странное увлечение судьбой таинственного барона д’Астье де ла Вижери.
Ну а в заключение могу предложить читателю послушать две песни, непосредственно связанные с моим героем. Их легко найти в интернете, набрав в поисковике Leonard Kohen. The Partisan и Joan Baez. Luba The Baroness.
Первую написал Эммануэль д’Астье в 1943 году, она поется на десятке языков по всему миру.
Вторую – о семье Эммануэля – написала Джоан Баэз в 1967 году.
Вместо предисловия
В толковом русском словаре сказано о дилетанте: «Человек, занимающийся наукой или искусством без специальной подготовки; имеющий только поверхностное знакомство с какой-нибудь областью знаний». Французский словарь дает несколько другое определение: «Страстный любитель искусства, который им занимается в качестве любителя». Выходит, что дилетант – это самозванец, вторгшийся в ту область, где он полуневежда или, в лучшем случае, участник кружка художественной самодеятельности.
А по-моему, Стендаль был гениальным дилетантом. Кто скажет, что у него были поверхностные знания в политике, в экономике, в искусствоведении или что его романы написаны по-любительски? Дилетант – это человек, для которого страсть не означает профессию. Для меня Эммануэль д’Астье прекрасный пример дилетанта в положительном смысле этого слова.
Он был одним из руководителей Сопротивления во Франции в годы войны, не будучи профессиональным революционером. Он стал министром первого временного правительства, не будучи профессиональным государственным деятелем. В течение долгого времени он был депутатом Национального собрания, не являясь профессиональным политиком. Он – редактор и вдохновитель одной из самых крупных газет Франции, хотя и не принадлежит к профессиональным журналистам. Он – автор нескольких книг, обладающих большими литературными достоинствами и блистательно написанных, но он не профессиональный писатель.
У д’Астье много вдохновения, много различных страстей и разнообразных способностей, он, пожалуй, слишком человечен, чтобы стать профессионалом в одной области.
У него очень длинное имя: Эммануэль д’Астье де ла Вижери. Но сам он еще длиннее своего имени. Когда я вхожу в большой зал, где много народу, я его сразу вижу: он торчит надо всеми. (Хотя он и сутулится – он долго был морским офицером и привык ходить сгорбившись, чтобы не разбить голову в низеньких каютах.) С виду он больше всего похож на Дон Кихота. Мне обидно, что я ни разу не видел его на Росинанте. Зато много раз я видел, как он вдохновенно штурмовал ветряные мельницы.
Как я сказал, он служил во флоте, много бродяжил по свету, писал книги, восхищался Рембо, Аполлинером, Лотреамоном. Потом последовали война, разгром, оккупация Франции; и здесь родился второй д’Астье, вернее Бернар, руководитель боевой организации «Освобождение». Этот чрезвычайно мягкий, рассеянный человек, любящий книги, размышления, безделье, вдруг оказался не только смелым, но и чрезвычайно энергичным. Его имя связано с освобождением Франции.
Эммануэль д’Астье де ля Вижери – один из последних представителей старой французской аристократии. В его квартире висят портреты его предков; почти все они были министрами внутренних дел; кто у Наполеона, кто у Луи-Филиппа. По странной игре судьбы генерал де Голль, когда он возглавлял правительство «Сражающейся Франции», назначил д’Астье министром внутренних дел. Министром он, однако, был недолго: он хотел, чтобы правительство оперлось на народ, в первую очередь на рабочих; а война была уже выиграна, и копье Дон Кихота было не по сезону…
И. Г. Эренбург
(из предисловия к книге: Эммануэль д’Астье. Семь раз по семь дней. М.: Изд-во иностранной литературы, 1961)
1. Вид с пожарной лестницы
Рауль Эммануэль д’Астье де ла Вижери – так меня зовут. Это мое родовое имя, я получил его по рождении на белый свет при полном согласии родителей – барона Рауля д’Астье де ла Вижери и графини Жанны Марии Амелии Франсуазы Масон-Вашасон де Монталиве. Это случилось 6 января 1900 года в Париже на улице Бом Шестнадцатого городского округа. Я, таким образом, являюсь сверстником моего двадцатого века, и в этом, возможно, что-то есть.
Нет нужды говорить, что в моих жилах течет голубая, почти синяя кровь высокородного французского дворянства. Я налит этой драгоценной сапфировой кровью по самую макушку, по самый верх моего почти двухметрового роста. Это редкое синекровье служит как бы стеной между островком виконтов-графов-баронов и морем краснокровных простолюдинов, окружающих нас со всех сторон и подступающих вплотную… Зачастую битые молью чиновники, базарные торговцы и даже цирковые атлеты, виртуозно подбрасывающие на манеже картонные гири, смотрят на нас с искренним смущением, а нередко и с завистью – словно бы за нашей спиною растут крылья и мы способны летать наперегонки с птицами небесными. Кое-кто из обитателей заповедного островка, как и встарь, поглядывает на обитателей дольнего мира свысока, но таких, к счастью, с каждым днем становится все меньше и меньше: мрут неостановимо да и условия бытия хотя и неуверенно, но изменяются. Средневековые европейские манеры мигрировали в карикатурные королевства Центральной Африки с их специфическими гастрономическими склонностями и своеобразным пониманием основополагающей триады «свобода, равенство, братство», пустили там корни и прижились.
