– Двинули, – сказал Эндрю.
Они попрощались с Али и Ахмедом. Али, который ободрял Эндрю и Мохтара, разъясняя им обеспечительные меры и потенциальное возмездие за любой нанесенный им обоим ущерб, вдруг как-то поник:
– Так вы правда уезжаете?
– Нам надо в Сиэтл, – сказал Эндрю.
– Позвоните с лодки, – сказал Али.
Они помогли капитану столкнуть ялик на мелководье. Капитан забрался на борт и сел у подвесного мотора.
– Знаешь что? – сказал Мохтар. – Я в лодке никогда не был.
– Вот в такой лодке не был? – переспросил Эндрю.
– Ни в какой не был.
Мохтар вырос в Сан-Франциско – там океан и заливы, реки, эстуарии и озера. Он много лет провел в Йемене, где побережье раскинулось на тысячу двести миль. Он ходил в школу на Острове Сокровищ – на взаправдашнем острове. Но на борту плавсредства никогда не бывал. Всегда хотел, но паромы, и яхты, и парусные шлюпки, которые он видел в детстве, казались приветами из недоступного иного мира.
Впервые он окажется на воде в крошечном ялике, что уходит из Йемена посреди гражданской войны.
Мохтар шагнул в лодку, и они отчалили. Они увозили кофейные зерна из порта Мохи – впервые за восемьдесят лет.
Глава 38
Добро пожаловать в Джибути
Волны опрокидывали их на дно лодки. Они выпрямлялись, и смеялись, и крепче цеплялись за борта. Этой лодке, такой нелепой и неловкой, любая рябь грозила катастрофой. Вскоре они уже вымокли до нитки. И дети тоже. Дети жались друг к другу у миделя и за три часа не произнесли ни слова.
Когда берег позади исчез, Эндрю достал из рюкзака пакет ката.
– Серьезно? – спросил Мохтар.
Эндрю улыбнулся. Кат их успокоит. Кат превратит побег в простую экскурсию. Они пожевали – и жизнь как будто наладилась, и они ударились в философию, хотя им и приходилось перекрикивать рев воды и ветра. Миновал час, море унялось, кат действовал вовсю. И поскольку сияло солнце, а доверие к капитану росло с каждой милей, обоих охватило благодушие. Сидя на кофейных образцах, тоже прижавшись друг к другу посреди лодки, Мохтар и Эндрю погрузились в череду нелепых философских бесед, какие случаются только под катом – или, может, только в море, под катом, между войной и неведомым берегом.
Они говорили о Боге, Мохтар вдруг изрек:
– Верить, что к Богу ведет лишь один путь, значит ограничивать Бога, – и решил, что эта глубочайшая мысль изменит их жизнь навеки.
Они говорили и о практических материях – о кофе, о плантациях, фермерах, планах. Поскольку они считали, что пересекают Красное море благополучно, а сотни других людей хотели бы выехать из Йемена, да не могут, они составили план: если доберутся до Джибути, наймут лодку, скажем, пассажиров на двести пятьдесят, будут возить йеменцев, и американцев, и вообще всех через Красное море, делать работу, которую Госдепартамент США не мог делать или не желал. Назовут эту операцию «Арабская Моха». Они свято верили, что так все и будет.
Они шли на зюйд-зюйд-вест до самого Баб-эль-Мандебского пролива – там, между Северным Джибути и Южным Йеменом, море сужается. В заливе поднялось волнение, ветер окреп. Следующий час они гадали, насколько еще можно промокнуть, сколько еще воды вытянет лодка, насколько вероятно, что их образцы будут отдавать морем.
Но потом показалось побережье Джибути, безлюдное и серое. В сгущающейся ночи они еще несколько часов шли вдоль берега. Изредка навстречу попадались рыбаки, порой в далекой вышине мигали огни самолетов. Ночь заполоняла небо, и лодка шла по черной воде. Первый местный порт, что им повстречался, – Обок, крошечный городишко на восточной оконечности джибутийского побережья, но высаживаться там они не планировали никоим образом. Там нет американского посольства – там вообще почти ничего нет. Незачем там причаливать.
Но капитан причаливал.
– Это на минуту, – сказал капитан.
Ему надо было высадить детей. Йеменские беженцы въезжают через Обок, пояснил он. Там поблизости лагерь беженцев ООН. Капитан высадит детей, и они отправятся дальше.
Но пахло жареным. Тендерлойнское чутье Мохтара посылало сигнал тревоги. Пять часов они привыкали доверять капитану – и вон оно что. Этого они и боялись – внезапных поворотов, непредвиденных перемен в планах. Капитан, однако, был невозмутим, и когда он направился к пристани, Мохтар и Эндрю смолчали. Мохтар рассчитывал, что пяти минут хватит: мальчик с девочкой вылезут, лодка отчалит.
Людей в форме он не ожидал. Но на пристани стояли двое, и капитан бросал им швартов.
– Что происходит? – спросил его Мохтар.
– Высаживаем детей, – ответил тот. – Не волнуйтесь.
Мужчины в форме жестом велели Мохтару и Эндрю тоже высадиться.
– А это еще кто? – прошептал Эндрю.
Мохтар понятия не имел. Береговая охрана? Местная полиция? Они носили голубой камуфляж и немецкие винтовки HK G3.
– Вы откуда? – спросил один.
– Из Йемена, – сказал капитан.
– А эти? – Офицер кивнул на Мохтара и Эндрю.
Капитан объяснил, что это американцы, заехали на минуту по дороге в столицу, где их ожидают в посольстве.
Тут офицеры очень заинтересовались.
– Вы на прошлых не похожи, – заметил один.
– То есть? – спросил Мохтар.
– На американцев, которые приезжали до вас. Их встречали американские чиновники. А вас почему никто не встречает?
– Потому что мы направляемся в Джибути, – сказал Мохтар. – Мы вообще не собирались высаживаться в Обоке.
– Пройдемте с нами, – сказал офицер. – Губернатор захочет с вами побеседовать.
Мрачные гипотезы пронеслись в голове у Мохтара. Тайные тюрьмы. Незаконные задержания. Может, тут секретная база ЦРУ. После 9/11 Джибути стало важным партнером США по антитеррористической работе. Отсюда запускали беспилотники, которые регулярно обстреливали Йемен, а подозреваемых в терроризме задерживали, допрашивали и пытали в Джибути годами. Мохтар радовался, что с ним Эндрю, белый американец. Такой человек не канет у них без следа.
Капитан выключил мотор, дети выбрались на пристань, а джибутийцы в форме приветствовали Мохтара и Эндрю широченными улыбками.
