– Ты зачем явился к нам и морочишь голову этим людям? – Он сощурился на Мохтара. – Между прочим, несколько лет назад сюда уже приезжал один такой. Из Саудовской Аравии, наобещал того же самого. Кончил нехорошо.
Намек Мохтар уловил: его угрожали убить. Он медленно потянулся за «зиг зауэром». Стрелять не собирался, но прикидывал, что без пистолета живым ему из этой деревни, вероятно, не выбраться. Общего настроения он не понимал. За кого тут местные – за акулу или за Мохтара?
В дальнем углу встал еще один человек. Мохтар надел очки – посмотреть, кто это. Генерал – и глаза его пылали яростью. Из кармана он достал гранату, занес руку, пересек комнату, шагнул к Мохтару, затем к ростовщику. Загородил Мохтара собой, едва не тыча гранатой в дрогнувшее лицо ростовщика.
– Тронешь Мохтара, – прошипел Генерал, – ответишь передо мной.
Ростовщик вымученно улыбнулся и снова сел.
Глава 26
Держи деньги в руке, а не в сердце
Мохтар покупал кофе, но обрабатывать его было негде.
Ему была известна лишь одна фабрика – управлял ею некто Шаббир Зафир. Познакомились они уже некоторое время назад, и Мохтар знал, какая у Зафира репутация. Тот был из Индии, по-арабски говорил коряво, но перед своими покупателями из Азии и Европы прикидывался йеменцем. В Йемене жили сотни тысяч иммигрантов, большинство плюс-минус ассимилировались, но Мохтара как-то смущали повадки Зафира. И на той же фабрике Зафир вдобавок выпускал бумагу, отчего кофе получался в лучшем случае сносный. Никак невозможно избавить зерна от смутного бумажного запаха.
Но пока у Мохтара не было выбора. Абдо Альгазали велел не работать с Эндрю Николсоном, другим известным владельцем фабрики в Сане. Почему надо стороной обходить этого Эндрю Николсона – который фигурировал у Мохтара в самой первой таблице SWOT, – так и не прояснилось, но Абдо Альгазали настаивал. Придет время – и у Мохтара появится своя фабрика, но пока деваться некуда, надо выбирать меньшее из двух зол, и меньшее зло – Зафир. Мохтар повез в Сану образцы всех трех сортов Хубайши.
На фабрике Зафира пришлось иметь дело с Сухой, которая занималась текущей работой. Мохтар выдал ей образцы Хубайши и оставил заказ – очистить зерна и рассортировать. Суха всегда была надменна, обычно резка, а Мохтар, беседуя с ней, увидел сортировщиц – примерно двадцать женщин сидели за деревянными столами, и перед каждой высились по две кучи зерен. Сортировщицы работали молча, слушать музыку им запрещали, и Мохтар посочувствовал; на следующей неделе он приезжал еще трижды, и всякий раз его образцы не были готовы.
Суха отделывалась отговорками, но время поджимало. Мохтару нужны образцы – обжарить, продегустировать, отослать Виллему, который был тогда в Эфиопии. Но Суха тянула резину, и как-то раз на глазах двадцати безмолвных сортировщиц он потерял терпение.
– Не можете управлять фабрикой, – рявкнул Мохтар, – продайте ее мне!
Сам не понял, зачем так сказал. У него же нет денег на фабрику. Но порой он надевал костюм богатого американского йеменца, зная, что вот такие люди, как здесь, блефа не распознают. Сортировщицы покосились на него и вернулись к работе. Но едва Суха удалилась, к Мохтару подошла одна сортировщица, женщина лет тридцати, с непокрытой головой.
– Если покупаете фабрику, возьмите меня, – по-английски сказала она.
Смотрела она не мигая. Мохтар удивился. Повстречать на кофейной фабрике англоговорящую сортировщицу – само по себе неожиданный поворот, но вдобавок она повела себя на редкость смело, обратившись к нему при остальных.
– Хорошо, – по-английски ответил он. – Как вас зовут?
– Амаль, – ответила она.
– Где мы можем побеседовать?
Они договорились назавтра встретиться в кафе.
Там Амаль рассказала Мохтару, до чего гнусны условия на фабрике Зафира. Смены долгие, платят гроши и редко вовремя. Запрещают разговаривать, петь, слушать музыку. Одна женщина работала на ранних сроках беременности, а потом у нее случился выкидыш, она заболела, и ее уволили. Мохтар вспомнил свою бабушку в Ричгроув – ее многочисленные истории о том, какую несправедливость приходилось терпеть рабочим Центральной долины. Бабушкину ярость Мохтар полностью разделял.
– Если откроете фабрику, – сказала Амаль, – я пойду к вам. И остальных уговорю.
За два дня женщины рассортировали его образцы, и Мохтар в спешке упаковал посылку Виллему в Аддис-Абебу. Пришел в центр DHL в Сане, где у него потребовали доплату, – иного он в Йемене и не ожидал. Он не раз все взвесил и знал, что отсылает три образца общим весом три килограмма. Но сотрудник DHL уверял, что посылка весит 4,2 килограмма, и требовал лишнюю сотню долларов.
– Слушайте, – сказал Мохтар, – вот не надо. Я же знаю, что там три кило.
Клерк опять взвесил посылку, и весы вновь показали 4,2. Может, он на них рукой надавил? Нет, руки у него по швам. С мелким жульничеством Мохтар сталкивался сто раз по всему Йемену, но это просто поразительно. Видимо, сотрудник перенастроил весы.
Мохтар снял посылку с весов и снова положил. Опять 4,2 кг. Очень интересно. Мохтар вскрыл коробку, затем все три пакета. Первый пакет – нормально. Второй пакет – нормально. А в третьем он увидел что-то черное и блестящее. Похоже на «зиг зауэр». На его «зиг зауэр». Торопясь все упаковать, Мохтар кинул «зиг зауэр» в пакет с кофе и чуть не отправил в Эфиопию заряженный пистолет.
Виллем попробовал образцы и два из трех объявил прекрасными. Кофе из долины Хувар получил 88,75 балла, кофе из Удайна – 89,5. А вот кофе из Райской долины переферментировался и никуда не годился.
Но это было неважно. Поскольку Хубайши следовал инструкциям Мохтара, у Хубайши теперь было десять тонн высококачественных зерен из долины Хувар и семь тонн из Удайна. И Мохтар знал, что может все это купить. Восемнадцать тысяч килограммов высушенных ягод обойдутся примерно в двести тысяч долларов, а через Виллема несложно будет распродать весь контейнер торговцам спешелти-кофе в США, Европе и Японии. Хубайши уже подготовил грузовики и шоферов – уж возить кофе по стране он умел. Мохтару осталось только оплатить этот кофе, обработать и рассортировать.
Но когда он позвонил инвесторам, думая, что они тоже обрадуются и высоким баллам, и тысячам килограммов кофе – доступного вот прямо сейчас, отмечал Мохтар, – те остались невозмутимы. Нас беспокоит ситуация в стране, сказали они. Похоже, Йемен вот-вот рухнет.
