Коллеги Ковальского мигом возмутились, но Глеб прервал их протесты коротким взглядом, к которому прибегал лишь в те моменты, когда хотел напомнить, что все еще является начальником отдела.
– Мы должны охранять покой жителей, – напомнил Ковальский рейянам. – Это наша прямая обязанность.
– Так и отведи собаку в жандармерию, – предложил Вольшек. – Пусть в одной из камер запрут, пока хозяина не нашли.
– Нет, – ответил Глеб и покачал головой.
– К нам потащишь? – не поверил Давидовский. – Да она за тобой не пойдет!
К вящему недоумению обоих коллег Глеба, собака безропотно последовала за старшим следователем, стоило тому развернуться и похлопать себя по ноге.
– С ума сойти, – выдохнул Вольшек.
– Да ладно, – отмахнулся Влодек, – вроде она неагрессивная. Думаю, хозяин сегодня или завтра отыщется. Я по дороге забегу к жандармам и попрошу поспрашивать.
Мужчины переглянулись и кивнули друг другу. Влодек быстрым шагом направился в сторону главного входа, а Вольшек за Глебом – к одному из шести боковых.
К немалому удивлению Глеба, собака без сомнений трусила за ним до самой двери и задержалась лишь на пороге, глубоко втягивая воздух.
– Идем, девочка, – позвал рейян. – Никто тебя не тронет.
Псина вздернула морду, с секунду потаращилась на него, а потом решительно нырнула в сумрачный коридор, по обе стороны заставленный высокими шкафами.
За эти шкафы, старые поломанные столы, стулья, пыльные сухие цветы в высоких вазах и поставленные стоймя скрученные ковры вдоль стен Глеб и не любил приходить во владения управления через главный вход. Так тут было и до прихода Ковальского, а с годами хлама стало еще больше. Следователь много раз просил Леслава Кобытько списать и избавиться от ненужного, но хозяйственник всякий раз пускался в сумбурные объяснения, из которых выходило, что бюрократическая процедура слишком сложна и запутанна и проще заставить дальнюю часть первого этажа хламом.
«А что маги? Маги перебьются», – мысленно проворчал Глеб, глядя, как собака осторожно обнюхивает один из ковров. Животное фыркнуло, чихнуло и попятилось, едва не сбив Ковальского с ног.
– Вперед, – велел он, хлопнув собаку по боку. – Нам дальше.
Загнать псину во владения управленцев не составило труда. Животное лишь чуть замедлилось на пороге, косясь на полутемный закуток, где маги оставляли верхнюю одежду, и шмыгнуло в большую комнату.
– Нужно поскорее найти владельца, – недовольно проворчал Вольшек, догоняя следователя. – А то мало ли… Еще цапнет!
– Да ладно, – отмахнулся Глеб. – Собака вроде дрессированная.
– И что? Не ты ее дрессировал, – хмуро отозвался управленец, бочком двинувшись к своему столу. – Не ты ее хозяин. Эти твари только хозяевам преданы!
Ковальский пожал плечами и улыбнулся, глядя на собаку. А та замерла посреди комнаты, внимательно осматриваясь и принюхиваясь.
– Интересно, она голодная? – сам себя спросил Глеб и, пройдя мимо псины, поманил ее за собой в кухонный закуток: – Иди сюда. Иди. Давай тебя покормим. Если наш дорогой Вольшек так беспокоится за свой филей, то надо бы поберечь его нервы.
Псина как-то совершенно по-человечески фыркнула и с достоинством истинной леди проследовала за Ковальским.
– Ох… Бед не оберемся, – предрек Давидовский, провожая собаку взглядом. – Надо было ее все же к жандармам завести.
* * *
– Что тут у нас? – сам себя спросил Глеб Ковальский, склоняясь к холодильному шкафу.
Для нас двоих в крохотном закутке едва хватало места, так что я осталась у порога, настороженно принюхиваясь. Есть хотелось так сильно, что от одного упоминания еды живот мигом прилип к позвоночнику. Очень хотелось поднырнуть под руку рейяну и самолично проверить содержимое хитроумной гномской штуковины, но останавливал инстинктивный страх. От шкафа тянуло ароматами свежего сыра, копченой говядины и белого хлеба, лишь еще больше раздражая и выводя из себя. Я невольно преодолела сомнения и подступила почти вплотную, глубоко вдыхая чарующие запахи.
– Да ты голодна! – хмыкнул следователь, обнаружив мою голову у своего бедра. – Сейчас… Сейчас, девочка.
Я изогнулась и осмотрела внутренности шкафа. Кроме всего прочего, на одной из трех сетчатых полочек обнаружилась накрытая блюдцем кофейная чашка, а на боковой дверце – пара яиц.
– Выбор невелик, – усмехнулся Ковальский. – Надеюсь, от бутерброда ты не откажешься?
– Ты ей еще кофе предложи, – фыркнул второй управленец. – Глеб, это же собака! Собака!
– И что? – удивленно спросил рейян, выкладывая на стол продукты. Ему пришлось подвинуть в сторону здоровенную бутыль с зеленой жидкостью. У меня в носу защекотало от резкого запаха с примесью трав.
«К такому нельзя подготовиться», – невольно пятясь обратно к порогу, подумала я.
В одном из своих романов Зузанна Пштиль талантливо выписала героическую и прекрасную Аланцию Дарроу – красавицу, умницу и, само собой, спортсменку. Именно такими были пять или шесть последних героинь писательницы. Представ на первых страницах трепетными рейночками без жизненного опыта, девушки вскоре открывали в себе по десятку невероятных талантов, поражая воображение как мужественных героев, так и читателей. Аланция однажды даже ощутила в себе потребность освоить все тайны какой-то диковинной боевой техники и отправилась в один из злачных районов портового Рейга – крупного города на севере королевства. Но вместо того чтобы встретить кого-нибудь с востока континента, девушка столкнулась с местной бандой и едва не попала в передрягу. Убегая от преследователей, Аланция случайно столкнулась с неизвестным типом, а тот, оказавшийся сильным магом, желая наказать девушку за невнимательность, бросил ей вслед заклинание. Лишь дома рейночка обнаружила, что постепенно теряет зрение. Перепугалась, начала истерить. Ни семейный доктор, ни врач из ближайшего маггоспиталя ей помочь не смогли. Но вскоре Аланция обнаружила в себе способность ориентироваться в пространстве и без зрения. За несколько недель она так освоилась, что перестала переживать из-за своего увечья. Писательница живо и подробно описала то, как легко рейна Дарроу улавливала и распознавала мельчайшие крупицы ароматов, поражая окружающих. В какой-то момент именно благодаря способностям Аланции местные жандармы раскрыли дело о похищении породистого скакуна у знаменитого заводчика, и девушка стала внештатной помощницей шефа жандармов.
Этот роман я перечитала три или четыре раза, даже зачитала некоторые моменты вслух отцу, восторженно отмечая, какую невероятную работу проделала Зузанна Пштиль. Тогда мне казалось, что писательница изучила труды светил медицины, истории людей, а уже потом села за написание книги. Сейчас же мне хотелось только скептически фыркнуть в лицо себе прежней, вспоминая те восторги.
В зверином облике мое обоняние, и прежде довольно хорошее, многократно усилилось, но при всем желании я бы не смогла проделать что-то из того, чем прославилась Аланция Дарроу. Мой нос ловил сотни всевозможных запахов, но я едва могла назвать десятую часть, в то время как остальные оставались для меня лишь какофонией.
