* * *
В начале своей деятельности св. Доминик пользовался правом, предоставленным Папой легатам Лангедока, давать разрешения проповедовать; эти разрешения, само собой разумеется, не зависели от епископов; но в уставе 1228 года было обусловлено, что никто из братии не может проповедовать в епархии без согласия местного епископа и что проповедник ни в коем случае не должен выставлять на вид пороки духовенства. Святой Франциск питал самое глубокое уважение к существующему духовенству; он говорил, что если бы ему встретились одновременно священник и ангел, то он поцеловал бы руку священника, а ангелу сказал бы: "Подожди, ибо руки, которые я лобызаю, держат Бога Слово и в них есть что-то сверхъестественное".
В его уставе было также предусмотрено, что никто из братии не должен проповедовать в епархии против воли епископа. Так как епископы не имели никакого желания оказывать радушный прием пришельцам, то Папа Гонорий III снизошел до обращения к ним с просьбой о разрешении доминиканцам проповедовать и о принятии в то же время мер к образованию проповедников из среды былого духовенства и к поднятою среди него богословского образования. Присвоение нищенствующими монахами обязанностей приходских проповедников началось с разрешения монахам служить повсюду обедни на переносных алтарях. Это разрешение встретило известное противодействие, но тем не менее было введено, и когда в 1227 году Григорий IX ознаменовал свое вступление на папский престол предоставлением обоим орденам права проповедовать, исповедовать и отпускать грехи повсеместно, то странствующие монахи, вопреки своим уставам, мало-помалу захватили в свои руки все приходы и взяли на себя все заботы о душах людей, к великому неудовольствию местного духовенства, которое всегда горячо отстаивало те свои права, из которых оно извлекало свои главные доходы и на которых зиждилось его влияние. Поднялись жалобы, шумные и упорные. Иногда Папы соглашались выслушивать их, но чаще они отвечали на них решительным подтверждением нововведений.
[74]
Папа Григорий IX (1227-1241).
Еще более увеличивало поводы к столкновениям то обстоятельство, что миряне повсюду оказывали самый лучший прием пришельцам и предпочитали их своим священникам. Горячность их проповеди и слава их святости привлекали народ толпами и к кафедре, и к исповедальне. Благодаря опытности, они были несравненно более ловкими руководителями душ, чем их нерадивые соперники из белого духовенства, и народ думал, что наложенная ими епитимья более приятна Богу, а данное ими отпущение грехов более действенно. Духовенство утверждало, что они были обязаны своим успехом даваемым ими индульгенциям; но монахи не без основания возражали на это, что миряне приглашают их как к себе, так и к своим женам, главным образом потому, что приходские священники – пьяницы и развратники.
* * *
Прибывая куда-нибудь, брат сейчас же ставил свой переносной алтарь на один день. Его проповедь была увлекательна; кающиеся толпились около исповедальни; тогда он оставался еще на несколько дней, а иногда поселялся навсегда. Если местность была населенная, то к нему присоединялись другие братья. Благочестивые люди щедро одаривали их; они строили скромную часовню, затем монастырь и, наконец, целый ряд зданий, которые затмевали приходскую церковь и привлекали к себе верных. Мало того, умирающие в последние минуты жизни облекались в рясу нищенствующих монахов, завещали свое тело братьям и делали их своими наследниками; отсюда возникали новые ссоры, обострявшиеся все более и более и напоминавшие ссоры хищников над падалью.
В Пампелуне в 1247 году несколько покойников оставались долгое время непогребенными изза горячих споров между канониками и францисканцами. Согласились делить бренные останки, и доля приходских священников колебалась в пределах от половины до четверти; но это соглашение дало только повод к новым пререканиям. Всякий раз, когда дело доходило до явного разрыва, Папа, хотя и желал избегнуть скандала, почти всегда решал дело в пользу монахов, и духовенство со смешанным чувством гнева и страха видело, как оно постепенно делалось жертвой захвата. В 1268 году в Голландии и в Гельдерне вспыхнуло народное восстание; опьяненные первым успехом, мятежники выработали программу реформ, где было решено перебить всех дворян, прелатов и монахов, за исключением нищенствующих и нескольких приходских священников, нужных для совершения таинств. Говоря по правде, духовенство сделало некоторые усилия, чтобы подняться до высоты новых пришельцев, но привычка к лени была очень сильна, и только немногие исправлялись. Уже в предшествующее столетие белое духовенство горько жаловалось на то влияние, которое оказало на монашество основание и развитие ордена цистерцианцев. Оно даже внесло горячий протест на Латеранский собор в 1179 году, говоря, что приходским священникам грозит полная нищета.
На этот раз захват был много опаснее, и инстинкт самосохранения побуждал духовенство к энергичной защите. Нужно было, чтобы возникла борьба за главенство между местными церквами, с одной стороны, и папством с его новой милицией – с другой; консервативная партия проявила при этом много ловкости в выборе поля военных действий.
[75]
* * *
Парижский университет был тогда центром схоластического богословия. Будучи космополитического характера, он мало-помалу стал пользоваться уважением всей Европы благодаря длинному ряду выпущенных им знаменитых магистров, уроженцев всех концов Европы. Его считали оплотом католичества. Во всякой епархии были его старые ученики, которые с сыновней любовью смотрели на свою Alma Mater.
* * *
Когда в Париж прибыли первые доминиканцы, чтобы основать там свой монастырь, то университет оказал им радушный прием и принял их в свою ученую корпорацию. Но совершенно неожиданно в один прекрасный день возник спор из-за таких пустяков, что ясно видно, насколько уже были натянуты отношения между ду ховенством и нищенствующими монахами. Университет всегда ревностно охранял свои привилегии, среди которых не последнее место занимало право суда над студентами. Один из студентов был убит, а многие были ранены в драке со стражей.
Никола де Аир. Преподаватель университета читает лекцию по Пятикнижию. XVI в.
Представленное магистратом объяснение было найдено неудовлетворительным, и было решено закрыть университет; но профессора-доминиканцы, Bonushomo и Elias, продолжали свои лекции; им приказали прекратить чтение, а студентам запретили посещать их аудиторию. Они пожаловались Папе, но Папа оставил их жалобу без удовлетворения; а когда университет возобновил свои занятия, то им предложили дать присягу, что они будут строго соблюдать университетский устав, за исключением тех случаев, когда он не согласуется с уставом их ордена; они, со своей стороны, поставили условие, чтобы два профессора богословия были назначаемы из доминиканцев. После двухнедельных бесплодных пререканий их изгнали; тогда парижские провинциалы обоих нищенствующих орденов вступились в это дело и апеллировали в Рим, и Иннокентий IV предложил университету отказаться от своих требовании. Загорелась открытая борьба.
