Ценой всех этих жертв Раймунд получил только разрешение принять участие в крестовом походе и присутствовать при покорении своей страны. Через четыре дня после отпущения грехов он торжественно получил из рук легата Мило крест и дал следующую клятву: "Во имя Всемогущего Бога! Я, Раймунд, герцог Нарбоннский, граф Тулузский и маркиз Прованский, клянусь пред Святым Евангелием, что, когда прибудут в мои владения вожди крестоносцев, я буду во всем послушен им; не только в том, что касается их личной безопасности, но и во всем, что прикажут они в разумении своего блага и нужд их армий".
В июле 1209 года Иннокентий, как всегда двуличный, написал Раймунду, поздравляя его с изъявлением покорности и обещая за это ему небесные и земные блага; но тот же посланный привез грамоту и на имя Мило, которого Папа убеждал действовать так, как он начал; и легат, узнав по слухам, что граф отправился в Рим, предупредил об этом своего повелителя, прося его не портить дела.
"Что касается графа Тулузского, – писал он, – то это враг всякой правды и справедливости. Если он поехал к вам, чтобы получить обратно отданные им мне замки, как он хвастается, как о деле уже решенном, то не внимайте его речам, ловким только в злословии; но сделайте так, чтобы он, как он этого заслуживает, с каждым днем все сильнее чувствовал на себе тяжелую руку Церкви. Выдав мне, по крайней мере, пятнадцать человек в залог своей клятвы, он уже преступил ее. Таким образом, он, очевидно, потерял всякое право как на Мельгейл, так и на семь крепостей, находящихся в моих руках. К тому же крепости эти настолько важны, что, при поддержке баронов и простого народа, преданных интересам Церкви, нам будет легко удержать их за собой и выгнать его из страны, которую он осквернил своей скверной".
Лицемер и пройдоха, писавший это письмо, был, по мнению Раймунда, его преданным другом и покровителем!
* * *
Ненависть Мило скоро дала себя почувствовать. Разрешение от грехов, купленное Раймундом столь дорогой ценой, было взято обратно; мало того, его отлучили от Церкви, а на его владения наложили запрещение под тем предлогом, что он в течение тех шестидесяти дней, когда принимал участие в крестовом походе, не выполнил невозможного обязательства – не изгнал всех еретиков. Город Тулуза подвергся особой анафеме за то, что не выдал крестоносцам всех своих граждан, принадлежавших к ереси. Правда, немного позднее Раймунду отсрочили выполнение принятых им на себя обязательств до праздника Всех Святых; но уже было ясно, что его заранее осудили и что только полное его падение могло удовлетворить неумолимых легатов.
Между тем крестоносцы собрались в таком числе, что никогда еще, как с радостью говорит Ситоский аббат, христианский мир не видел подобной армии; говорят, и быть может без особого преувеличения, что в состав ее входило до двадцати тысяч всадников и до двухсот тысяч пеших, считая крестьян и простолюдинов, и, кроме того, два вспомогательных отряда, прибывших с востока. Легатам было предоставлено право брать у местного духовенства столько денег, сколько они найдут нужным, требуя их под угрозой отлучения от Церкви; равным образом и доходы мирян были предоставлены в распоряжение легатов, но лишь с той оговоркой, что легаты не могли принуждать их платить без согласия на то сеньоров. Располагая, таким образом, всеми богатствами Франции, а также имея в своем распоряжении неисчерпаемый источник доходов от продажи индульгенций, легаты легко могли содержать разноплеменную армию, к которой, при ее выступлении в поход, наместник Бога обратился со следующими словами: "Вперед, храбрые воины Христа! Спешите навстречу предтечам Антихриста и низвергните служителей ветхозаветного змия. Доселе вы, быть может, сражались из-за преходящей славы, сразитесь теперь за славу вечную. Вы сражались прежде за мир, сразитесь теперь за Бога. Мы не обещаем вам награды здесь, на земле, за вашу службу Богу с оружием в руках; нет, вы войдете в Царствие Небесное, и мы уверенно обещаем вам это!"
[33] Воспламененные этими словами, крестоносцы собрались 24 июня 1209 года в Лионе, и сюда же немедленно направился Раймунд, чтобы завершить свой позор, приняв на себя роль проводника враждебной армии. В залог он дал им своего собственного сына. Раймунд а дружески встретили в Балансе, а затем он, под верховным начальством Арнольда, повел крестоносцев против своего племянника, виконта города Безье. Виконт выразил свою покорность легату, но последний отверг ее; тогда виконт поспешил укрепить свои крепости и поднять свои войска, чтобы остановить вторжение.
* * *
Нужно отметить, что эта война, носившая первоначально религиозный характер, принимала уже характер войны национальной. Покорность Раймунда и готовность виконта Безье выразить покорность лишили Церковь благовидного предлога для враждебных действий; но жители севера горели нетерпением закончить завоевание, начатое еще за семь веков перед этим Хлодвигом, а население юга – и католики, и еретики - единодушно решило сопротивляться, не обращая внимания на то, что в начале кампании города и сеньоры дали многочисленные залоги своей верности. Между защитниками страны умолкли все религиозные распри, и редко мы слышим, чтобы верные сыны Церкви оказывали крестоносцам поддержку, хотя они и могли бы приветствовать крестоносцев как спасителей, пришедших избавить их от владычества катаров. Причиной этого было, с одной стороны, то, что катаризм никогда не проявлял тирании по отношению к католикам, а с другой – что юг Франции являл в эту эпоху почти единственный в средние века пример веротерпимости, чувство национального единства было здесь развито сильнее религиозного фанатизма. Этим объясняется, почему подданные Раймунда были так возмущены его малодушием; они постоянно убеждали его сопротивляться до последней капли крови и во всем и всегда выказывали верность как ему, так и его сыну до окончательного падения Тулузского дома.
Козимо Тура. Св. Доминик. Около 1475.
* * *
Раймунд Рожер Безьерский укрепил свою столицу, а затем скрылся в более надежную крепость Каркассон, чем привел своих подданных в сильное уныние. Епископ Безьерский Регинальд находился в рядах крестоносцев, и, когда они подошли к стенам города, легат поручил ему объявить городу, что он будет пощажен, если согласится изгнать или выдать еретиков, поименованных в списке. Но когда епископ вступил в город и обратился с этим предложением к наиболее видным жителям города, они единодушно отказали ему. Католики и катары были настолько хорошими согражданами, что не могли предавать друг друга. Они будут, ответили они, защищаться до последней капли крови, раньше чем их принудят пожрать собственных детей. Этот неожиданный ответ так рассердил легата, что он поклялся уничтожить город, не щадя ни пола, ни возраста, и не оставить камня на камне.
