Это показывало строгое соблюдение требований законного судопроизводства, и способ, которым позднее сумели от него отделаться, является одним из самых противных моментов всего этого дела. Наконец, были еще и другие буллы, в которых выражалась забота о вознаграждении папских комиссаров и инквизиторов и приказывалось подвергнуть общему секвестру все имущество тамплиеров до окончания процесса, чтобы в случае обвинения сохранить это имущество для Св. Земли.
Значительная часть этого имущества, говорил Папа, была уже захвачена и присвоена незаконным образом, и всем владельцам было предложено вернуть это имущество под угрозой отлучения от Церкви. Все должники ордена должны расплатиться; всякий, кто знал о подобных долгах или скрытом имуществе, обязан был сообщить об этом. Эта серия булл была дополнена 30 декабря еще новой, которую надлежало прочесть во всех церквах; в ней Папа объявлял тамплиеров подозреваемыми в ереси, приказывал поэтому арестовывать их и передавать епископским судьям, запрещал князьям и прелатам давать им убежище и оказывать им помощь или покровительство под угрозой отлучения от Церкви и интердикта. В то же время была издана другая булла к князьям христианского мира, приказывавшая им схватить всех еще не арестованных тамплиеров.
[155]
* * *
Таким образом, по всей Европе было предпринято преследование тамплиеров; не были забыты даже такие отдаленные страны, как Ахайя, Корсика и Сардиния. Большое число специальных инквизиторов, которых потребовалось назначить, вызвало некоторую потерю времени.
Из переписки по этому вопросу между Филиппом и Климентом мы видим, что эти инквизиторы, в сущности, были избраны королем Во Франции дело было быстро поставлено на ноги: после каких-нибудь шести месяцев отсрочки тамплиеры оказались переведенными из инквизиторских судов, импровизированных братом Гильомом, в епископские суды, организованные Климентом.
Вскоре во всех епархиях епископы проявили полную деятельность. Довольно любопытный факт, что некоторые из них не знали наверное, имели ли они право применять пытку; они просили указаний у Климента, который ответил, что они должны руководствоваться писаным законом, и, таким образом, разрешил их сомнения. В папских инструкциях говорится, что это делопроизводство касается только тех тамплиеров, которые не прошли через руки брата Гильома и его комиссаров, но, по-видимому, это различие соблюдалось не строго. Климент торопил дело, не заботясь особенно о форме, и уполномочил епископов действовать вне пределов их епархий, не обращая особого внимания на то, откуда родом обвиняемые. Ясно, что единственной целью, которая имелась при этом в виду, было вырвать от обвиняемых сознания, достаточные для того, чтобы подготовить почву для провинциальных соборов, которые надлежало созвать для произнесения окончательных решений.
Тем, которые уже сознались, не было, конечно, основания отрекаться.
В 1310 г. Жан де Кошиак предъявил тамплиерам перед папской комиссией письмо, написанное Филиппом де Вохе и Жаном де Жамвиль, которым Папа и король поручили стеречь узников. Эти тамплиеры были заключены в Сансе в то врелля, когда епископ Орлеанский отправился в этот город, чтобы допросить их, так как Санская архиепископия была тогда вакантна. Сторожа предупреждали обвиняемых, что тот, кто отречется от сознаний, принесенных перед los quizitor, будет сожжен как еретик-рецидивист. Вохе, вызванный комиссией, признал печать своею, но не признал себя автором письма; комиссия благоразумно остановилась на этом. Большинство обвиняемых, приведенных в комиссию, весьма открыто старалось согласовать свои показания со сделанными ими ранее перед епископами, и отсюда ясно, что они прекрасно знали, какой опасности подвергали они себя в случае разногласия в показаниях.
* * *
С теми, кто отказался сознаться, было поступлено по усмотрению епископов и их помощников.
Реестры этих судов погибли, и мы вынуждены основываться почти исключительно на словах некоторых свидетелей, которые случайно упомянули перед папской комиссией о своих прежних испытаниях. Но дело, которое велось епископом Клермонским, позволяет думать, что с ними не всегда поступали чересчур грубо. Епископ допросил 69 тамплиеров; из них сорок сознались, а остальные двадцать девять отказались признать существование в ордене какого-либо порока. Тогда прелат собрал их всех и разделил на две группы. Упорствующие заявили, что они настаивают на своих словах, и умоляли, если они позднее сознаются под страхом пытки, или тюрьмы, или другого какого-либо наказания, не верить их показаниям и не обвинять их в этом; и мы нигде не видим, чтобы после этого их вынуждали сознаться. Что же касается других, то их спросили, имеют ли они сказать что-либо в свою защиту или готовы выслушать приговор по их делу; они единогласно ответили, что не хотят защищаться и не желают слушать приговора, но предают себя милосердию Церкви. Каково было это милосердие, мы увидим ниже. Не все, конечно, епископы были так кротки, как епископ Клермонский; но дошедшие до нас отрывки показаний, сделанных перед комиссией, не позволяют нам всегда различить действие епископских судов от действия судов инквизиторов, уполномоченных братом Гильомом. Нескольких примеров будет достаточно, чтобы показать, как во время этих судопроизводств добивались показаний против ордена.
* * *
Земледелец Жан де Ромпрей заявил, что он не знает ничего дурного, что происходило бы в ордене, хотя и сознался в противном перед епископом Орлеанским после троекратного применения пытки. Брат-служитель Роберт Вижье также отрицал обвинение после того, как признал их справедливыми в Париже перед епископом Невера под влиянием жестокой пытки, от которой, как сказали ему, умерло трое его товарищей, Готье, Генрих и Шантелуп.
Священник Бернар де Вадо подвергся пытке огнем; ему так сильно прижигали подошвы ног, что через несколько дней у него выпали пяточные кости; в доказательство он представил их обломки. Девятнадцать братьев родом из Перигора сознались перед епископом Периге после пытки и лишения пищи; одного из них в течение шести месяцев держали на хлебе и воде, без обуви и только в одной рубашке. Гильом д'Эрре, явившись по вызову епископа Сентского (Saintes), отверг все обвинения; но после того, как его посадили на хлеб и на воду и пригрозили пыткой, он подтвердил, что у тамплиеров был обычай отрицать Христа и плевать на крест; перед комиссией он отрекся от этих своих показаний. Фома Пампелунский, под влиянием много раз повторявшейся пытки, которой он подвергся в С.-Жан д'Анжели, подтвердил сознание Моле; затем, посаженный на хлеб и на воду, он сознался перед епископом Сента (Saintes) в том, что обычай плевать на крест действительно существовал, и вообще дал показания, от которых отрекся перед комиссией.
Можно привести еще много показаний, данных некоторыми обвиняемыми, которые имели мужество пойти на мученическую смерть, грозившую тем, кто отрекался от своих первоначальных слов. Зная, какой страх испытывали эти несчастные, лишенные друзей и защиты, мы не можем строго порицать тех, кто уступил; но тем более должны мы удивляться твердости тех, которые устояли перед пыткой и не побоялись костра, защищая орден.
