Астесан принимает это учение, которое позднее оспаривалось различными богословами. Впрочем, старое мнение, что в случае отсутствия священника или вследствие его недостойности всякий мирянин мог выслушать исповедь и дать отпущение грехов, не было еще совершенно уничтожено. Даже и после признания покаяния таинством Фома Аквинат объяснял, что в подобном случае Бог невидимо заменяет священника: отпущение грехов было в известной степени таинственно и давало прощение Бога, но не примиряло кающегося с Церковью.
* * *
Устав тамплиеров был основан на уставе цистерцианцев. В его первоначальной простоте, как он был формулирован на соборе в Труа в 1127 г., обязанность выслушивать исповедь и налагать епитимии была всецело возложена на магистра. В новой и более полной редакции, восходящей к середине XIII в., предписывается иметь капитулы всякий раз, когда соберутся вместе более четырех братьев, накануне Рождества, Пасхи, Пятидесятницы и во все воскресные дни, кроме тех, на которые пришлись бы эти три праздника. Эти капитулы должны быть посвящены исповеди и покаянию.
Как последователи Антихриста живут в разврате. Иллюстрация из народной книги "Антихрист".
В сущности, капитулы были исповедальней, и всякий брат раньше, чем войти, должен был испытать свою совесть и подумать, не сделано ли им какого-нибудь нарушения устава, в котором надо покаяться. Так же, как и на монастырских капитулах, его могли осуждать за грехи, в которых он не покаялся. Как бы ни было велико преступление и какое бы тяжелое наказание не влекло оно, как, например, тюремное заключение или изгнание, покарание определял только сам капитул; обыкновенно приговаривали к бичеванию по голой спине; все присутствовавшие должны были молить Бога простить кающегося, которому предлагали с радостью подвергнуться наказанию; греха, а не наказания он должен был стыдиться.
В течение XIII века этот обычай исповеди перед капитулом мало-помалу вышел из употребления в монашеских орденах, между тем как входила во всеобщую практику тайная исповедь перед священником. Виновный избегал, таким образом, стыда раскрывать свои грехи перед своими братьями, а также имел то преимущество, что предоставлял себя на волю исповедника, который мог отпустить ему грехи, наложив очень легкую епитимию.
* * *
Так как сущностью таинства покаяния был его добровольный характер, то нужно было сообразоваться с желанием кающегося по вопросу наложения на него наказания; он мог пожелать отбыть наказание за свою вину в чистилище, и вскоре между богословами стало общим местом, что исповедник мог дать отпущение грехов, если только заставил грешника вместо покаяния прочесть всего один раз "Отче Наш". Это было гораздо привлекательней суровой дисциплины капитула; таким образом, тамплиеры следовали примеру других монашеских орденов, и обычай исповеди перед капитулом, по-видимому, почти вышел из употребления. Разрешение, даваемое наставником, сделалось формулой, которая предоставляла отпущение грехов, которые братья скрывали из стыда или из боязни духовного наказания. Три исповеди перед священником в год заменили еженедельные сознания в грехах перед капитулом, и их мог слышать только капеллан ордена.
В этом факте мы можем видеть одновременно одну из причин и одно из следствий все возраставшей деморализации ордена; поэтому этот новый обычай был неблагосклонно принят сторонниками строгого соблюдение устава. Около 1300 г. визитор Франции, Жиро де Вилье, упрекал брата Иоанна де Кальмота в том, что он чересчур легко дает разрешение грехов виновным братьям, но эту вину священник разделял, впрочем, с другими капелланами. Привилегии ордена, говорит визитор, позволяют наставникам давать разрешение грехов в капитулах, и если бы этот обычай удержался, то не было бы в ордене лихоимства и разных других преступлений; теперь же, наоборот, священники продают разрешение грехов и принимают участие в лихоимствах, ведущих орден к гибели. Таким образом, хотя право отпущения грехов наставниками на практике вышло из употребления, тем не менее наставники всегда старались вернуть его; по всей вероятности, на какое-либо подобного рода заявление делает намек Климент V в булле Faciens misericordiam, когда говорит, что Моле перед тем, как его арестовали, в присутствии многих высокопоставленных лиц подтвердил это право. Невозможно, чтобы Климент и ученые доктора Курии не знали, что обычай исповеди перед капитулом был традиционным в монашеских и воинствующих орденах и что такие богословы, как Фома Аквинский, в подобных случаях признавали действительным разрешение грехов, данное светскими лицами. Стараясь убедить христианский мир, что это была ересь, исключительно свойственная тамплиерам, преследователи показали, что они понимали, как шатко было их дело, и были готовы, чтобы добиться своей цели, прибегать ко всяким бесчестным средствам.
* * *
Излишне продолжать этот разбор относительно других обвинений, каковы, например, веревка целомудрия, непристойные поцелуи, разрешение предаваться содомскому греху, искажение канонов обедни.
[149] Относительно всех этих пунктов мы встречаем непримиримое разногласие, которое видели уже по вопросу об отречении от Христа. Так как свидетели вступили в орден в различное время, одни пятьдесят-шестьдесят лет перед преследованием, а другие едва за несколько месяцев перед этим, и притом вступили в местностях, расположенных на таких крайних пунктах, как Англия и Палестина, то можно было бы думать, что разноречия в свидетельских показаниях могут быть объяснены местными обычаями или эволюцией учения и обряда. Но рассмотрение сознаний показывает, что подобное объяснение неудовлетворительно; невозможно распределить показание на группы по времени или месту церемонии приема; но можно установить весьма поучительную классификацию, если принять во внимание трибунал, перед которым выступали обвиняемые. Этот факт часто дает себя чувствовать в показаниях двухсот двадцати пяти подсудимых, присланных из различных местностей Франции в папскую комиссию и допрошенных в 1310 и 1311 гг. Обыкновенно они старались, чтобы их показания были согласны с теми, которые они дали перед епископской инквизицией, и можно думать, что они, насколько позволяла им память, оставались верны своим первоначальным показаниям; и мы можем легко установить, что более или менее суровое применение строгих мер или согласие между узниками, заключенными в одной и той же тюрьме, породили рассказы, составленные так, чтобы удовлетворить судей. Так, сознания, собранные епископским судьей в Пуатье, отличаются от сознаний, которые сумел вырвать епископ Клермона; можно образовать разные группы из принесших покаяние епископу Монса, архиепископу Санса, архиепископу Тура, епископам Амьена, Родеза, Макона; одним словом, можно образовать столько же групп, сколько было прелатов, участников этой ужасной трагедии.
* * *
Еще делает подозрительными все свидетельские показания та особенность, что чересчур велико число свидетелей, которые показали под присягой, что они исповедовались в совершенном ими святотатстве перед священниками и монахами всех орденов, перед епископами и даже перед папскими духовниками и получили от них отпущение греха после наложения, обыкновенно легкой, епитимии, в роде поста по пятницам в течение нескольких месяцев или целого года.
[150] В действительности же ни один исповедник не мог отпустить прегрешения в ереси; грех этот был только подсуден папскому или епископскому инквизитору. Исповедник мог сделать только одно – отослать кающегося к какому-нибудь духовному лицу, имеющему право разрешить ему грех, и разрешение в подобном случае сопровождалось бы тяжелым духовным наказанием, которое повлекло бы за собою исключение из ордена. Предположение же, чтобы в течение пятидесяти или ста лет тысячи людей могли быть замешаны в подобную ересь и чтобы факт этот оставался неизвестным, настолько неосновательно, что лишает всякого правдоподобия даже и эти так называемые сознания.
