Чтобы ответить на возражение, основанное на самом характере ордена, нужно было бы иметь совершенно категоричные и согласные между собой свидетельские показания; мы же имеем только признания, вырванные страхом пытки, и нет ни одного из этих мнимых еретиков, который упорствовал бы в веровании, приписанном ему. Далее мы знаем достоверно из этих же свидетельских показаний, что при приеме неофитов не принималось никаких мер предосторожности. Ни один свидетель не упоминает о сроке предварительного испытания, хотя многие дают понять, что им разрешено было вступление в орден при условии полной передачи ордену всего своего имущества. Кроме того, одним из обвинений, на которые ссылались, было именно отсутствие предварительного искуса, тот факт, что кандидаты становились de piano действительными членами; это, по объяснению одного рыцаря из Мас-Де, происходило оттого, что от них требовали немедленной службы против сарацин.
Принимали совершенно молодых людей и даже, вопреки статутам ордена, детей десятиодиннадцатилетнего возраста. Рыцари благородного происхождения, священники, земледельцы, сельские рабочие, домашняя прислуга и ремесленники вступали таким образом в орден, и если верить известным свидетельским показаниям, то все эти люди без всякого различия должны были, под страхом смертной казни или пожизненного тюремного заключения, подвергаться самым ужасным личным унижениям и выполнить отвратительную церемонию, состоявшую в том, чтобы наплевать на крест, или еще хуже, оскорбить эту эмблему, предмет их поклонения и символ их веры! Подобная манера распространять ересь силою в Европе, где действовала инквизиция, и доверять такие страшные тайны детям и людям всякого звания – такая детская и нелепая мысль, что она должна совершенно подрывать доверие к признаниям, в которых мы ее находим.
* * *
Достоверность свидетельских показаний не менее сильно подрывается многочисленными противоречиями в подробностях. Обвиняемого допрашивали по целому ряду старательно нагроможденных обвинений; его последовательно просили отвечать на каждый пункт обвинения, так что главная сущность этих, так называемых, признаний была всегда намечена заранее. Если бы обвинения были обоснованы, то ответы были бы более или менее однообразны; но вместо строго определенной веры и выработанного обряда мы имеем перед собой разнообразие, которое могли только выдумать свидетели, старавшиеся придумать истории, способные удовлетворить их палачей. Одни говорили, что им внушали деизм; внушали, что нужно поклоняться только одному Богу неба; другие утверждали, что их заставляли отречься от Бога.657 Обыкновенно упоминаемая формула состояла в отречении от Христа, или Иисуса; но другие говорили, что им предлагали отречься от Господа, или от Profeta, или от Христа, от Девы Марии и святых. Некоторые показывали, что они не могут припомнить, отрекались ли они от Бога или от Христа. Иногда допрашиваемые говорили, что их поучали, что не следует верить в Христа, что это был ложный пророк, пострадавший за свои грехи; но чаще всего ссылались, что таков был устав ордена. То же противоречие встречаем мы и относительно идола, над которым так много потрудилось воображение комментаторов. Одни свидетели клятвенно подтверждали, что этот идол показывали всякий раз, когда принимали неофита, и что поклонение идолу составляло часть церемониала приема; другие показывали, что его вынимали и поклонялись ему только на тайных собраниях капитулов; большинство же показывало, что оно никогда не видало его и никогда ничего о нем не слыхало.
Среди тех, которые говорили, что видели его, с трудом можно найти двух, которые описывали бы его совершенно одинаково – и то благодаря данным обвинения, представлявшим его в виде головы. Иногда голова эта – белого цвета, иногда она – черная, то у нее черные волосы, то с проседью, а то вдруг у нее является длинная седая борода. Одни свидетели видели ее шею и ее плечи, покрытые золотом; один показывал, что это был злой дух (Maufe), на которого нельзя было смотреть без содрогания; другой говорил, что у нее было нечто в роде глаз из карбункулов, освещавших всю залу; один свидетельствовал, что у нее было два лица, а другой, что – три; один показывал, что у нее было четыре ноги: две сзади и две спереди, а другой говорил, что это была статуя о трех головах. То идол этот представляется в виде картины, то в виде раскрашенной металлической бляхи, то в виде небольшой женской статуи, которую наставник держал спрятанной у себя под одеждой и показывал только верующим; иногда это – статуя юноши, высотою в локоть, тщательно сохраняемая среди сокровищ наставничества.
А один свидетель показал, что идол этот не имел человеческой формы, а изображал быка. Иногда его называют Спасителем, иногда Bafomet или Maguineth – испорченное Магомет, – и ему поклоняются под именем Аллаха.
Иногда это – Бог, создатель всего мира, заставляющий цвести деревья и прозябать растения; иногда же это друг Бога, который может ходатайствовать перед ним за молящегося. Иногда идол пророчествует; иногда его сопровождает или заменяет злой дух, принимающий форму черной или серой кошки или ворона и отвечающий на предлагаемые ему вопросы; церемония оканчивалась, как и шабаш ведьм, приходом демонов под видом невыразимо прекрасных женщин.
[145]
