Те же сцены происходили и по всей Франции, где уполномоченные брата Гильома, а иногда и он сам лично, при содействии королевских чиновников, прекрасно вели это же дело. Кроме того, покладистый Гильом, за недостатком помощников, пригодных для этого серьезного дела, иногда уполномочивал действовать вместо себя королевских чиновников. Сохранилось несколько протоколов допросов, бывших в Шампаньи, Нормандии, Керси, Бигорре, Бокере и Лангедоке; эти документы иногда упоминают о пытке, так что ясно, что к ней прибегали в случае надобности. Но она не всегда была необходима: обещание прощения и угроза костром, соединенные с лишением пищи и строгим тюремным арестом, часто развязывали языки и без пытки, инквизиционное судопроизводство было применено во всей строгости, как это видно из большого числа упоминаемых в регистрах случаев смерти и самоубийства.
В одном только Париже, по свидетельству Понсара де Жизиак, тридцать шесть тамплиеров умерли от пытки; в Сансе, по словам Жака де Сорсиак, двадцать пять умерло от ран и страданий; в других местностях смертность была также значительна. Когда позднее некоторые тамплиеры повторили свои признания перед Папой и кардиналами в консистории, то заявили о том, что их подвергали жестоким пыткам; но это не помешало Клименту в рассказе об этом деле утверждать, что их признания были даны свободно и добровольно. Как полагают, Моле также не избег пытки; его скоро довели до покорности. Его сознание, данное 24 октября, конечно, очень коротко и заключает в себе лишь часть заблуждений, в которых его обвиняли; но от него добились подписи письма, адресованного к братьям; в нем он уведомлял их, что он сознался, и советовал им последовать его примеру, так как и они были введены в то же заблуждение. Лишь только Моле и другие высшие лица ордена были, таким образом, скомпрометированы, то магистров и студентов всех факультетов университета пригласили собраться в Тампле. Несчастные жертвы явились перед этой аудиторией и должны были повторить свои признания, что и было ими исполнено; при этом они добавили, что заблуждения, в которых их обвиняли, господствовали в ордене уже более тридцати лет.
* * *
Им были поставлены в вину следующие пять заблуждений: 1) когда вступал неофит, то наставник вел его за алтарь, или в сакристию, или в другое какое-нибудь уединенное место, показывал ему распятие, заставлял три раза отречься от Спасителя и плюнуть на крест; 2) неофита раздевали донага, и наставник три раза целовал его в заднюю часть, в пупок и в уста; 3) затем неофиту говорили, что содомский грех достоин похвалы, и, действительно, этот порок был во всеобщем употреблении в ордене; 4) веревка, которую тамплиеры днем и ночью носили поверх сорочки как символ целомудрия, освящалась тем, что ее обвивали вокруг идола, имевшего форму человеческой головы с длинной бородой, и эта голова, хотя ее знали только гроссмейстер и самые старые члены ордена, почиталась капитулами; 5) священники ордена при совершении богослужения не освящали Святых Даров.
Когда в августе 1308 г. Климент разослал по всей Европе списки вопросов, которые следует предлагать обвиняемым (списки эти были составлены для него Филиппом и заключали, согласно принятому образцу, от восьмидесяти семи до ста двадцати семи вопросов), то были включены во все списки эти пять обвинений, более или менее измененные и дополненные, сообразно с огромным числом сознаний, собранных в промежутке времени. Добавляли, что бесстыдные поцелуи были взаимны и ими обменивались рыцарь, совершавший прием, и неофит; что тамплиеры не верили в Таинство Евхаристии; что на капитулах появлялась кошка, которой братья оказывали поклонение; что гроссмейстер или наставник, председательствовавший на капитуле, имел право отпустить всякий грех; что братьев поучали приобретать имущества для ордена всеми законными и незаконными средствами.
Эти преступления не были, говорили, временными заблуждениями, – это были строго определенные и неизменные правила, установленные в ордене в такую отдаленную эпоху, что ни один из членов не помнил их происхождения. Кроме этого, в упрек ордену ставили таинственность, которою он облекал свои обряды, и небрежность в распределении милостыни. Но все эти обвинения не удовлетворяли еще народного воображения; самые нелепые выдумки, как это часто случалось в делах ереси, находили себе веру у доверчивых людей. Тамплиеры, говорили, согласились выдать Людовика Святого и крепость Акру; они заключили договор с вавилонским султаном, так что, в случае нового крестового похода, все христиане были бы проданы неверному султану. Они присвоили себе часть королевской казны, нанеся, таким образом, большой ущерб королевству. Веревка целомудрия обратилась в кожаный пояс, носимый на голом теле; mabommerie этого пояса было столь могущественно, что тамплиер, пока носил его, не мог отречься от своих заблуждений. Иногда сжигали тамплиера, умершего в ереси, и из его пепла делали порошок, который утверждал неофитов в их неверии. Когда рождался ребенок у девушки, соблазненной тамплиером, его изжаривали, и жир его шел на выделку мази; ею обмазывали идолов, которым поклонялись в капитулах и которым, по утверждению некоторых, приносили человеческие жертвы. Таковы были басни, которые, переходя из уст в уста, должны были вызвать ужас у населения к жертвам короля.
Здесь не будет излишним рассмотреть вечно спорный вопрос о том, был ли орден виновен или нет. Критики на разных основаниях пришли к тому, что стали приписывать тамплиерам заблуждения манихеев и гностиков, а также каббалистические, что до известной степени оправдало бы их печальную участь. Гаммер-Пургсталь хвалился тем, что открыл и установил до тридцати идолов, которым поклонялись тамплиеры, хотя инквизиции, которой помогали клевреты Филиппа, не удалось захватить ни одного идола во время их внезапного ареста. Единственными предметом, походившим на идол, был небольшой металлический ковчежец в форме женской головы, найденный в Парижском Тампле; в нем нашли сохраняемый, как святыня, череп, который считали принадлежащим одной из одиннадцати тысяч дев.
[143]
