* * *
Другое светское наказание может служить примером почти неограниченной власти инквизиторов в выборе наказаний. Когда в 1321 году город Корд, долгое время бунтовавший против своего епископа и своего инквизитора, выразил покорность, то Бернар Ги и Жан де Бон наложили на него следующее наказание: выстроить часовню определенной величины в честь святого Петра Мученика, святой Цецилии, святого Людовика и святого Доминика и поставить над алтарем деревянные или каменные статуи всех этих святых; чтобы довершить унижение города, портал приказали украсить статуями епископа и двух инквизиторов; все было приказано окончить в течение двух лет под страхом штрафа в пятьсот турских ливров, которые должны были удвоиться по истечении новой двухлетней отсрочки. Население Корда поторопилось выстроить часовню, но колебалось почтить статуями своих гонителей; через двадцать семь лет, в 1348 году, городские власти были вызваны тулузской инквизицией, и им пришлось дать залог в обеспечение немедленного окончания портала и постановки статуй инквизиторов.
* * *
Самая суровая кара, которую могли наложить сами инквизиторы, было тюремное заключение.
Согласно учению инквизиции, это, в сущности, не было наказанием, но средством для кающегося получить, подвергнув себя посту на воде и хлебе, отпущение своих прегрешений; в то же время постоянный бдительный надзор удерживал его на правом пути и не допускал его заразить все стадо.
Само собой разумеется, это духовное наказание налагалось только на обратившихся. Мятущийся еретик, упорствовавший в своем непослушании, упрямо отказывавшийся сознаться в ереси и твердивший о своей невиновности, не мог быть подвергнут этому духовному наказанию; его передавали в руки светской власти, то есть – в руки палача.
* * *
В силу буллы Григория IX Еxcommunicamus от 1229 года, всех тех, кто, будучи задержанным, отказывался от заблуждений из страха смерти, следовало подвергать пожизненному заключению.
Почти одновременно предписал то же и Тулузский собор, добавив, что нужно помешать обратившимся против воли совращать других. Равеннский эдикт Фридриха II 1232 года усвоил это правило и дал ему на долгое время значение закона. Арльский собор 1234 года обратил внимание на постоянное возвращение к ереси обращенных силой и предлагал епископам строго наблюдать за тем, чтобы к ним применялось пожизненное тюремное заключение. В то время еретики-рецидивисты не считались еще погибшими безвозвратно и их не передавали светской власти, но навсегда запирали в тюрьму.
[112]
* * *
Зародившаяся Инквизиция нашла это правило уже прочно установившимся и применила его с неумолимой энергией, которую она вносила во все свои служебные действия. Это, говорили, была особая милость по отношению к людям, потерявшим всякое право на снисхождение. Исключений здесь не допускалось. Нарбоннский собор 1244 года точно объявил, что, если нет особой папской индульгенции, не следует никогда мужа щадить ради жены, жену – ради мужа, отца – ради детей, единственным кормильцем которых он был; ни возраст, ни болезнь не должны были влиять на смягчение приговора. Всякий, кто не являлся в течение срока милосердия, чтобы сознаться и выдать своих единомышленников, должен был подвергнуться этому наказанию, которое всегда должно быть пожизненным. Устрашенные деятельностью инквизиторов, пропустившие определенный срок, являлись толпой, умоляя, чтобы их воссоединили с Церковью.
Ввиду широкого распространения ереси в Лангедоке эта толпа стала так велика, что епископы заявили о невозможности для них кормить такую массу заключенных и даже о невозможности найти достаточно камней и извести для сооружения для них тюрем. Тогда было предписано инквизиторам отсрочить до решения Папы заключение обращенных, кроме предупреждения случаев закоснелости в грехах, вероотступничества и бегства. По-видимому, Иннокентий IV не был склонен к снисхождению, так как в 1246 году собор в Безье предписал заключать в тюрьму всех, пропустивших срок, советуя, впрочем, смягчать наказание в тех случаях, когда оно грозило смертью родителям или детям.
Таким образом, тюрьма сделалась обычным наказанием для всех, за исключением упорствующих еретиков, которые сжигались. Одним только решением, объявленным в Тулузе 19 февраля 1237 года, было приговорено к этому наказанию от двадцати до тридцати кающихся, которых пришлось временно запереть в частные дома, пока не освободились для них места в тюрьме. В отрывке книги решений тулузской инквизиции за время с 1246 по 1248 год, содержащем сто девяносто два дела (в том числе сорок три заочных решения), наказание всегда одно и то же – тюрьма. Сто двадцать семь лиц были осуждены на пожизненное тюремное заключение, шесть – на десять лет, шестнадцать – на неопределенный срок, как заблагорассудится Церкви; только несколько позднее стали согласоваться с решением Нарбоннского собора и приговаривать всегда на всю жизнь. С течением времени здесь допускались некоторые смягчения, ибо не все инквизиторы были такого закала, как Бернард Ко, ставший в то время во главе тулузской инквизиции; но до самого последнего времени пожизненная тюрьма осталась духовной карой по преимуществу, несмотря на то что декреты Фридриха и каноны Тулузского и Нарбоннского соборов считались применяемы только к тем, кто отрекся "чистосердечно" уже после преследования.
* * *
Из дошедших до нас приговоров позднейшей эпохи часто трудно понять, почему один виновный приговорен к тюрьме, а другой, за то же преступление, отпущен на свободу с обязательством носить кресты. Быть может, делали различие между теми, кто обращался с радостью, и теми, кто обращался по принуждению. Вот пример, показывающий, с какой жестокостью такой человек, как Бернар Ги, принадлежавший к числу наиболее просвещенных инквизиторов, мог применять ужасный закон, которым вооружила себя Церковь. Некто Петр Раймунд Доминик, вызванный на суд в 1309 году, бежал и был отлучен от церкви; осужденный в 1315 году, как уклонившийся от суда еретик, он в 1321 году явился добровольно, выговорив себе сохранение жизни. Его еретические поступки не представляли ничего особенного, и, в оправдание своей неявки, он ссылался на то, что на руках у него были жена и семеро детей, которые могли бы умереть без него с голоду; и все же он был заключен пожизненно в тюрьму.
* * *
Суровый Бернард Ко не всегда был столь жестокосерден. В 1246 году он осудил на пожизненное тюремное заключение Бернара Саббатье, еретика-рецидивиста, но, ввиду того что отец виновного, больной и престарелый, был хорошим католиком, сыну было разрешено остаться при отце до его смерти и кормить его своими трудами, под условием ношения крестов.
* * *
Было два вида тюремного заключения: строгое (murus structus, durrus или arctus) и смягченное (murus largus). Но в обоих случаях заключенный получал только хлеб и воду, содержался в одиночной камере и не мог ни с кем иметь сношений из боязни, чтобы его не совратили другие или он других. Впрочем, последнее правило соблюдалось нестрого, ибо около 1306 года Жоффруа д'Абли отмечает как злоупотребление посещения заключенных духовными и мирянами обоего пола. Допускались свидания супругов, если они оба были заключены или даже если только один из них содержался в тюрьме. В конце XIV века Эмерик допускает, что можно разрешать свидания с заключенными ревностным католикам, но он запрещает свидания женщинам и простому народу, так как, добавляет он, обращенные очень склонны к возврату в ересь, очень способны заражать других и вообще кончают костром.
