В. И. Ленин признался 21 мая 1921 г. в том, что компетенция Совета рабочей и крестьянской обороны была практически никак не зафиксирована, а значит, неограниченна: «С[овет] т[руда и] о[бороны] (так Совет обороны стал называться с 1920 года. – С.В.) работал около года рядом с СНК, не имея в сущности никакой конституции»
[170].
Создание Совета обороны затормозило ведомственное раздирание правительства, хотя значительных успехов в этой области и не были достигнуты. Даже Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики беспартийный военный специалист И. И. Вацетис, который не производил впечатления государственно мыслящего человека, констатировал 25 декабря 1918 г.: каждое ведомство действовало будто и не было военного времени, как если бы «социалистическое отечество» находилось у него «за пазухой»
[171], а вовсе не было «в опасности», как это неоднократно декларировалось со времени наступления германских частей на Петроград в начале года. В марте 1920 г. Совет рабочей и крестьянской обороны был преобразован в Совет труда и обороны как особую военно-экономическую комиссию при Совнаркоме, сохранив огромное значение в системе высших государственных органов РСФСР
[172].
Член Президиума и секретарь ВЦИК В. А. Аванесов озвучил на заседании Организационной секции VIII съезда РКП(б) в марте 1919 г. главную проблему, вставшую в конце 1918 – начале 1919 г. перед партийным аппаратом: «Мы перестали быть нелегальной организацией, мы вышли из рамок того тесного круга, в каком были раньше, мы стали государством, а вы (Осинский и другие децисты, выступавшие против размывания старых большевиков как руководящего ядра партии. – С.В.) хотите государство втиснуть в рамки нелегальные и сказать, что в этих рамках можно строить работу так, как мы строили ее раньше. Несомненно, формы изменились, и мы должны к этим новым формам приспособлять новый партийный аппарат»
[173]. Как справедливо заметил секретарь и член ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинский в марте 1920 г., «[всероссийскими] съездами [Советов] завершилось конституционное строительство советской власти и стала вырисовываться задача, как Коммунистической партии руководить этой конституционно устроенной Советской Россией»
[174]. Член Политбюро ЦК КП(б) У Я. А. Яковлев (Эпштейн) выразился более лаконично: «спор за господство партии в стране»
[175]. Идея о невозможности управлять огромной, даже после распада Российской империи, страной небольшой, крайне условно сплоченной находящимся в постоянной эмиграции вождем, группой лиц витала в воздухе.
На VIII съезде РКП(б) 1919 г. именно вопрос о примате партии или государства решали, когда обсуждали взаимоотношения «между партией и Советами». По сути к съезду оставались два центра власти, которые оспаривали лидирующее положение друг у друга – это прежде всего ЦК РКП(б) и СНК РСФСР с Советом обороны как его узкой коллегией, а также Президиум ВЦИК, члены которого сохранили определенные иллюзии в отношении своего места в советской политической системе. Вождю мировой революции пришлось выдержать серьезный натиск представителей второго эшелона большевистской верхушки, сгруппировавшихся вокруг Президиума ВЦИК и Секретариата ЦК РКП(б) и почти до открытия съезда объединявшихся персонально вокруг фигуры Я. М. Свердлова. В. В. Осинский, бывший в первом составе советского правительства председателем Высшего совета народного хозяйства, от лица оппозиции, оформившейся впоследствии в группу демократического централизма, настаивал на объединении всех трех властных центров под эгидой Президиума ВЦИК, в крайнем случае – на персональном объединении большевистского ЦК с Совнаркомом. В 1922 г., характеризуя деятелей оппозиции, вождь признал Осинского «громадной силой»
[176] и констатировал: «У т. Осинского сильная его сторона – с энергией и нажимом наступать на то дело, за которое он берется»
[177], но при этом слабая – склонность к сведению политических вопросов к аппаратным.
Если большинство членов ЦК войдут в состав Совнаркома, рассуждал в 1919 г. В. В. Осинский, будут достигнуты «следующие преимущества. Во-первых, Совет народных комиссаров превратится в правительство в полном смысле этого слова. Он должен будет постоянно руководить политикой, т. к. там будут наиболее ответственные политические работники. С другой стороны, ЦК всегда будет находиться на месте, ему даже не придется заседать для решения отдельных вопросов, так как эти вопросы будут решаться в заседании Совета народных комиссаров. А если нужно будет решать вопросы более общего характера, то не трудно будет созвать Центральный комитет. Такая конструкция Совнаркома гарантирует наличие настоящего правительства, живо работающего. С другой стороны, действительно будет существовать [ЦК]. Против этого могут возразить, что тем самым мы нарушим деловую работу Совета народных комиссаров. Сейчас [СНК] состоит исключительно из деловых людей, и если не исключительно, то в значительной степени, из людей, в политических вопросах разбирающихся очень плохо (курсив наш. – С.В.), но хорошо знающих свои отдельные ведомства. И надо понять, товарищи, что эта ведомственность-то и вредит. Если правительство состоит из деловых людей, если оно является деловым кабинетом, то совершенно ясно, что здесь все будут говорить об интересах своего ведомства и будут спорить о границах компетенции своих ведомств, а общего политического руководства не будет. Обыкновенно правительство бывает сконструировано следующим образом: во главе каждого ведомства должен стоять ответственный политический руководитель, а при нем имеются деловые товарищи-министры. Так обстоит дело за границей, так это было и у нас раньше»
[178]. Таким образом, В. В. Осинский предложил взять за образец государственный аппарат буржуазных стран и «гнилого царизма», с функционированием которого вообще-то старый большевик был знаком понаслышке.
Докладчик по организационному вопросу Г. Е. Зиновьев назвал это «главной плоскостью трений», ибо «трудно найти такой благословенный город в Советской республике, где бы на этой почве не было тех или других конфликтов между партийной организацией и советскими органами». Я. М. Свердлов, вспоминал Зиновьев, «рассказывал мне из своей практики и я имел в своей целый ряд таких фактов, что, например, партийные организации считали себя компетентными делать ассигнования на 500 тысяч, и когда заведующий казначейством, не имевший соответствующего документа, отказывался выдать деньги, его арестовывали. Дескать, как ты смеешь не слушаться комитета партии! Ясно, что со стороны партийного комитета такой образ действий был абсолютно неправилен, он вел к полной разрухе, к полному смешению функций». Но самое интересное заключается в том, что ответ на жизненно важный вопрос не было готово дать даже высшее руководство РКП(б). Зиновьев образно пояснил: ответить на этот вопрос так же трудно, как на вопрос: «Что выше… – рабочий класс или Коммунистическая партия?»
[179]
