Она игриво провела пальчиком по груди Синдбада.
— Особый танец… если вы только скажите хозяйке, чтобы она отозвала Когьёку.
— Дадим ей шанс, — примирительно произнес Синдбад. После пятого кувшина на него обычно находил приступ доброты и любви ко всему миру.
— Пускай танцует.
Тем временем откуда-то полилась нежная мелодия. Тонкая, дрожащая, она походила на звон ручья по камням. Синдбаду она казалась слишком надрывной и печальной, ему больше по душе была задорная синдрийская музыка, но в империи Ко свои вкусы и свои представления о прекрасном.
Когьёку начала двигаться в такт мелодии. Цайшен, как и ожидал Синдбад, нагло солгала — ее соперница танцевала превосходно. Движения были подобны плавному скольжению воды, широкие рукава развевались при каждом шаге крыльями ласточки. Когьёку парила над сценой. Вставала на носочки, тянулась вверх всем телом, поднимая веера высоко к потолку. В этот момент она выглядела хрупкой и тонкой, как беззащитное деревце. Затем девушка резко опускалась вниз, будто подкошенная бурей. Падала и взлетала. Одинокий листок, подхваченный ветром, летит навстречу земле, чтобы умереть.
Безмолвно, лишь языком тела, изящная танцовщица показывала тоску опадающих лепестков, тоску по уходящей весне жизни. Она говорила о недолговечности красоты. Об изысканной печали увядания.
Наблюдая за Когьёку, Синдбад даже немного протрезвел. За каждым ее жестом он видел что-то еще, неуловимое. Послание. Да. Всем своим существом девушка кричала «Помогите!», хотя на ее лице застыло отсутствующее выражение.
Когда последние звуки мелодии смолкли, и Когьёку замерла посреди сцены, зал взорвался бурными аплодисментами. Синдбад присоединился к овации, Когьёку ее действительно заслужила.
Снова зажегся свет, на сцену вышла хозяйка заведения.
— Дорогие гости, — заговорила она, когда последние хлопки смолкли, — только что вы видели прекраснейший цветок нашего дома, юный, только что распустившийся бутон. Сегодня у вас есть возможность сорвать его и насладиться чистейшим ароматом. Мы начинаем аукцион первой ночи!
Часть 1. Куртизанка. Глава 3
Когьёку присела на мягкий ковер сцены, выпрямила спину и, сложив руки на коленях, устремила взгляд в зал. На ее губах погребальной маской застыла улыбка.
Фаран назвала стартовую цену, и гости принялись азартно выкрикивать ставки. Для многих уже сам торг был развлечением, поэтому такие мероприятия хозяйка проводила публично, не заботясь о чувствах девушек, которых продавали, как лошадей на базаре.
— Тысяча юаней!
— Две тысячи юаней!
— Пять тысяч!
От каждого нового предложения Когьёку внутренне вздрагивала и невольно бросала быстрый взгляд на говорившего.
«Пожалуйста, купи меня, купи», — мысленно умоляла она их.
Но Боссан уверено перебивал любые ставки. На его губах играла самодовольная улыбка, с каждой секундой превращавшаяся в безумную гримасу. Перед глазами Когьёку встал изуродованный труп его последней жертвы, который она случайно увидела в пару месяцев назад. Следы от плети по всему телу, сломанные пальцы, запекшаяся кровь на губах…
«Нет, нет, нет! Пожалуйста, кто-нибудь, пожалуйста!»
Когьёку мутило, зал перед глазами расплывался, и только лицо Боссана, искаженное гримасой предвкушения, оставалось до ужаса четким.
«Интересно, если меня вырвет прямо здесь, он откажется? Тогда хозяйка выполнит свою угрозу… Ну и что. Я успею перерезать себе вены. Так проще. Почему я не сделала этого раньше? На что надеялась?»
— Десять тысяч юаней! — возвестил Боссан.
— Десять тысяч раз! — начала отсчет Фаран. — Десять тысяч два!
«Пожалуйста, кто-нибудь… Спасите!»
— Десять тысяч тр…
— Двадцать тысяч!
Сильный голос разрезал окутавшее Когьёку удушливое облако страха. Она широко распахнула глаза и уставилась на того, кто осмелился посягнуть на добычу Боссана.
Синдбад задорно подмигнул и помахал Когьёку рукой.
***
Когда начался торг, Синдбад не понял, о чем идет речь. Цайшен с плохо скрываемым злорадством объяснила, что невинность Когьёку продают тому, кто больше заплатит.
Синдбад взглянул на сидящую на сцене девушку, та вроде бы улыбалась, но в ее глазах плескался страх. И с каждой новой ставкой она все больше бледнела под слоем румян. Синдбад вскоре заметил, что все ставки старательно перебивает скользкого вида господин, сидящий за дальним столиком. Улыбочка у него была преотвратной, явно давая понять: планы у него на девушку самые скверные. Когьёку неотрывно смотрела на неприятного господина, и в ее глазах был уже не страх, а ужас. Дикий, животный ужас. Такой ужас Синдбад видел в глазах закаленных воинов, убегающих от чудовищ подземелий. Но люди, как известно, гораздо страшнее любых чудовищ.
Если бы Синдбад был трезв, он бы посочувствовал девушке, но не вмешался: лезть в чужие дела — не самая хорошая идея. Но Синдбад был пьян. А когда он напивался, его тянуло на подвиги.
Все существо Когьёку безмолвно взывало о помощи, и бравый моряк, покоритель подземелий и победитель монстров не мог оставить даму в беде.
— Двадцать тысяч! — решительно выкрикнул он.
Поднявшийся шум заглушил страдальческий стон Джафара.
Тот вместе с Масруром все это время сидел за соседним столиком, не мешая Синдбаду развлекаться. Масрур знакомился с местными деликатесами, а Джафар что-то подсчитывал на бумажке, изредка бросая осуждающие взгляды на торгующихся мужчин. Теперь Джафару было впору пожалеть, что он не следил пристальнее за своим непутевым господином.
Джафар подскочил к Синдбаду и, склонившись к его уху, раздраженно зашипел:
— Син, ты с ума сошел! Это же половина всех денег, что у нас с собой. И ты тратишь их на… на… на шлюху!
— Джафар, как ты можешь быть таким меркантильным, когда речь идет о спасении невинной девы от злодеев! — Весь пафос монолога Синдбада сильно испортил заплетающийся язык.
— Всех девушек спасать — денег не наберешься, — процедил сквозь зубы Джафар. — К тому же тот парень, что хочет ее купить, явно бандит, посмотри какие рядом с ним телохранители — настоящие головорезы. Не хватало нам еще разозлить главаря всех местных отщепенцев — проблем потом не оберешься.
— Я смогу разобраться с любыми бандитами, — отмел все возражения Синдбад и насмешливо прищурился. — Неужели, Джафар, ты… трусишь?
Джафар собрался что-то гневно возразить, но тут скользкий тип назвал новую цену. Начался горячий торг.
— Тридцать! — выкрикнул Синдбад.
Джафар схватился за голову. Масрур флегматично рыгнул.
— Тридцать пять! — истерично взвизгнул «скользкий».
