И тут воспоминания о прошлой ночи обрушились на нее всей тяжестью. От осознания того, что она вытворяла, волосы встали дыбом.
— Ну ты и даешь, — продолжал тем временем Шарркан, усмехаясь. — Если бы не убедился сам, что ты девственница, ни за что бы не поверил. Как ты смогла научиться таким штукам?
— На специальном големе тренировалась, — брякнула Ямурайха прежде, чем успела прикусить язык.
Хорошо хоть не сболтнула, что голема зовут «Шарк» и внешне он очень похож на кое-кого из присутствующих.
— Так ведь с живым мужчиной лучше, чем с големом. — Приобняв Ямурайху за плечи, Шарркан шаловливо улыбнулся.
Желая как-то его уязвить, Ямурайха соврала:
— Да не особо.
Задетый за живое Шарркан притянул ее ближе к себе.
— Уверена? Ты ведь была в стельку, наверняка ничего не помнишь. Следует освежить твою память…
Ямурайха бы очень даже не отказалась повторить на трезвую голову все, что произошло вчера, только сперва выпить опохмеляющее зелье. Однако скорее откусила бы себе язык, чем призналась в этом.
— Отвали! — бросила она и, принявшись вырваться, уронила Шарркана на кровать.
Никто из двоих впоследствии так и не смог вспомнить, когда драка перешла в страстные объятия и поцелуи.
***
Наблюдая, как сияющий Алладин подводит увенчанную белыми цветами Ямурайху к алтарю, где уже ждут Шарркан и жрец, Когъёку едва не прослезилась.
— Наконец-то дворец прекратит трястись от их скандалов, — шепнул ей донельзя довольный Синдбад.
— Да уж, пришлось пойти на крайние меры, чтобы два этих упертых барана наконец-то осознали, что без ума друг от друга, — ответила Когъёку, пытаясь за ироний скрыть то, как на самом деле растрогана. — Хотя мне все еще немного стыдно за ту нашу выходку. Все-таки связывать Шарка — это попахивает принуждением. Ладно, Писи и Яму были пьяны, но вот я…
Синдбад ласково обнял ее за плечи.
— Не переживай, милая. Иногда вправить мозги может только хорошая встряска. По себе знаю.
Свадебная церемония закончилась, жених склонился к губам невесты и… Верные себе Шарркан и Ямурайха устроили скандал прямо у алтаря, причем Когъёку так и не смогла понять, в чем причина. Орали оба так, что жрец выпал в осадок, а гости растерялись.
Страдальчески вздохнув, Когъёку прикрыла лицо рукой.
— Ну почему они никак не угомоняться?!
— Милые бранятся, только тешатся. — Синдбад развел руками. — Видимо такая уж у них любовь.
— Выпьем за настоящую, верную, чистую любовь, которая побеждает все невзгоды! — возвестила на очередных дамских посиделках Писти, поднимая бокал. — Так чудесно, что вы обе нашли свое счастье!
Обменявшись лукавыми взглядами Когъёку и Ямурайха заговорили подчеркнуто ласково:
— Вот именно, давайте поговорим о любви.
— Тебе через несколько месяцев стукнет тридцатник, а ты все прыгаешь от цветка к цветку как пчелка.
— Э? — У Писти, искреннее считавшей, что это она должна всех наставлять в любовных делах, а не наоборот, вытянулось лицо.
— Раз мы теперь все пристроены, пора тебе остепениться, дорогая, — сладко пропела Ямурайха.
— Я тут подобрала тебе одного хорошего парня, — подхватила Когъёку.
— Плохо быть такими злопамятными! — в панике воскликнула Писти. — Я же ради вас старалась!
— Мы тоже ради тебя стараемся! — в один голос воскликнули Ямурайха и Когъёку, заливаясь смехом.
Издалека наблюдавший за женщинами Спартос все прочел по губам и отметил про себя, что пора начинать наступление на ранее казавшуюся неприступной крепость…
