— Я свободна и вольна сама распоряжаться своей жизнью.
Когъёку встала с кресла.
— Мне уже лучше, я пойду. Спасибо за все.
Пока за Когъёку не закрылась дверь, она спиной чувствовала тяжелый взгляд Синдбада.
Часть 3. Единственный. Глава 3
Синдбад с тоской смотрел на расставленные на столе портреты возможных невест.
Меднокожая принцесса Гелиохафута призывно улыбалась полными губами.
Белокурая принцесса Сасана смотрела строго и надменно.
Черноглазая ремка высокомерно вздернула точеный носик.
Закутанная в расписные шелка принцесса империи Ко загадочно прищурилась, ее взгляд сулил запретные наслаждения.
Все принцессы были прекрасны.
Синдбад вглядывался в портреты и пытался угадать, за каким хорошеньким личиком прячется хитрая интриганка, за каким — пустоголовая любительница роскоши, а за каким — жестокая стерва.
— Син, ты смотришь на самых красивых женщин мира так, будто перед тобой гремучие змеи, — заметил стоящий перед столом короля Джафар.
Синдбад вымученно улыбнулся.
— Они и есть змеи. А я пытаюсь угадать, какая из сих прелестниц доставит мне меньше всего проблем. И мое чутье подсказывает: проблемы принесет любая.
Джафар устало вздохнул и жестко произнес:
— Син, ты должен жениться. Тебе уже далеко за тридцать, а наследника все нет — это создает опасную ситуацию. Конечно, Аль-Сармен уничтожены, но у тебя еще полно врагов. Полмира точит на Синдрию зуб и только ждет, когда ты ослабнешь, чтобы подмять твою страну. Например, империя Ко. Коэн отказался от завоеваний, но наверняка все еще зол на тебя. Почему бы не попытаться наладить с ним отношения, женившись на его сестре?
— Чтобы она подлила мне яд в вино? — саркастично осведомился Синдбад.
Джафар смущенно отвел взгляд, но затем снова пристально посмотрел на короля.
— Да, глупое предложение. Но я на то и советник, чтобы советовать, а ты из моих советов уже выберешь самый полезный. Или придумаешь что-то свое.
Синдбад на мгновение задумался, затем подхватил со стола портрет принцессы империи Ко и небрежно швырнул на пол.
— Сестра Коэна не годится — она станет его глазами и ушами в Синдрии. Конечно, я могу использовать Зепара, чтобы подчинить ее разум. Но зачем мне жена, на которую придется переводить кучу магои?
Вопрос был риторический, и Джафар промолчал.
Синдбад подхватил портрет ремской принцессы, и его ждала та же участь — прекрасное личико поцеловало пол.
— С Ремом та же ситуация. Да, после победы над Медиумом мы заключили союз. Я неустанно тружусь, чтобы наши отношения стали теплее, но… Рем — древняя империя. Они грезят о былом величии. Они дружат с нами только для того, чтобы служить противовесом Ко. Но при первой же удобной возможности они с радостью захватят Синдрию. Я никогда не смогу быть полностью уверен, что ремская принцесса не строит козни у меня за спиной.
— А как насчет принцесс из Сасана и Гелиохафута? — спросил Джафар. — Девушки из дружественных стран уж точно не будут интриговать.
Синдбад отрицательно покачал головой.
— Родители этих девушек — мои друзья. Но это не значит, что сами принцессы будут ко мне лояльны. Человеческая душа — потемки, Джафар. Чтобы узнать кого-то хорошо, нужны годы, а я не могу ухаживать за принцессой несколько лет. Получается, я не смогу узнать их сокровенные мысли, их тайные желания. А я хочу, чтобы рядом со мной была надежная женщина. Та, к которой я смогу спокойно повернуться спиной, не боясь получить кинжал под ребра. Та, кто защитит мой тыл. Та, кому я смогу доверять. Опасно усаживать на трон Синдрии женщину, которую я не знаю досконально. Власть — сильная приманка, она развращает людей. Выросшая во дворце принцесса вполне может решить, что способна свергнуть мужа и править самостоятельно либо в качестве регента при сыне. Я могу пригреть змею у себя на груди.
Джафар громко фыркнул.
— Ты можешь так окрутить любую принцессу, что она до конца дней будет плясать под твою дудку и даже не подумает об измене.
— Ты переоцениваешь силу моего обаяния, — Синдбад ухмыльнулся, но затем взглянул на расстилавшееся за окном небо с толикой грусти и заговорил тихо, утомленно.
— Я устал от лжи, Джафар. Я устал притворяться. Я хочу быть рядом со своей супругой самим собой.
Синдбад взмахнул рукой и смел со стола оставшиеся портреты.
— Но ни с одной из этих женщин такое невозможно.
Джафар вдруг понимающе улыбнулся.
— Син, не увиливай. Скажи прямо, что Когъёку нравится тебе гораздо больше напыщенных принцесс.
Синдбад растерялся и глупо заморгал.
— Это настолько заметно? — почти со страхом прошептал он.
Продолжая улыбаться, Джафар покачал головой.
— Нет, нет, ты отлично скрываешь свои чувства, в искусстве носить разные маски ты настоящий мастер. Я уверен, никто, в том числе и сама Когъёку, ни о чем не догадывается.
— Но ты догадался, значит не такой уж я хороший актер.
— Ты хороший актер, но я — великолепный ассасин. Чтобы подобраться к жертве, нужно уметь наблюдать, улавливать малейшие изменения эмоций. Чуть приподнятая бровь, сжатые губы — я замечаю все.
— Хвала Рух, что ты один такой глазастый.
Синдбад рассмеялся, но натянуто. Невесело.
Джафар был прав. Синдбад сам не заметил, как за последние годы привязался к Когъёку. Из запуганной куртизанки она сначала превратилась в целеустремленную храбрую девушку, а затем в сильную, уверенную в себе женщину. Она стала прекрасной морской богиней, Синдбада тянуло к ней. Как моряка тянет таинственная пучина океана. Когда Синдбад был с Когъёку, он словно сбрасывал с плеч груз забот, вновь ощущал в душе давно угасший азарт, становился лихим путешественником. Она разогревала его кровь лучше сладчайшего синдрийского вина, лучше самых искусных жриц любви. Но Синдбад старательно подавлял свои чувства. Лишь иногда подлинные эмоции прорывались наружу, но тогда ему удавалось обратить все в шутку или просто сделать вид, что ничего не было.
Синдбад вспомнил разговор, случившийся пару дней назад.
«Ты для меня — единственный».
Он ненавидел себя за безудержную радость собственника, накрывшую его в момент признания Когъёку. Еще гаже он себя чувствовал, вспоминая свою вспышку ярости: ни в чем не повинный Селим никогда не узнает, насколько близок он был к ужасной смерти в тот момент.
«Я как собака на сене: сам не ем и другим не даю, — с горечью подумал Синдбад. — Я не могу сделать ее своей, но готов порвать на куски любого мужчину, посмевшего посягнуть на нее. До чего же я смешон».
