— Я же вижу, тебе хочется… Так почему?
— Великому не пристало плескаться в водичке. — Гилберт немного нервно усмехнулся.
— А может, ты просто не умеешь плавать? — Эржебет тихонько хихикнула.
— Что за глупости! Конечно, умею! — Он фыркнул. — Просто мне лень…
— И еще ты любишь смотреть, — в ее голосе зазвучали ехидные нотки. — Знаешь, к Родериху недавно приезжал один ученый, господин Фрейд. Он как раз рассказывал о таком… Это называется вуайеризм…
— Эй, эй, при мне попрошу не выражаться… — возмутился Гилберт. — Ругательствами, которых я не знаю. Сквернословь так, чтобы я понял!
Эржебет хмыкнула, прищурилась и с минуту просто смотрела на него… А затем вдруг резко дернула на себя. Гилберт даже только не успел понять, что происходит, как над его головой сомкнулись темные воды. Эржебет была сильной. Очень сильной для женщины. И теперь она обхватила руками его торс и утаскивала вниз.
Первым ощущением Гилберта был страх. Слепой животный страх. Вода, вода, вода. И тяжелые доспехи, которые не дадут ему всплыть. Неминуемая смерть…
Но эти мысли мгновенно улетучились, когда прохладные мягкие губы накрыли его собственные. Чужое теплое дыхание наполнило его легкие, гибкое тело прижалось к его. Гилберт в ответ крепко стиснул Эржебет, чувствуя, как мириады игл пронзили его пальцы там, где его распаленная кожа соприкоснулась с ее — холодной и скользкой. Он и не знал, что оказывается можно сгореть в воде…
И Гилберт вдруг почувствовал, что они с Эржебет словно парят в темно-зеленом мареве. Его страх растворился в воде, улетел пузырьками. Влажные, прохладные губы Эржебет прогнали образы прошлого…
Они вынырнули, когда перестало хватать воздуха. Гилберт уцепился за камень, на котором недавно сидел, и тяжело вдохнул воздух.
Эржебет подплыла к нему сзади, коснулась губами уха и шепнула:
— Мы тут одни, ничего не бойся. Если будешь тонуть, я всегда тебя подхвачу.
Гилберт прекрасно понял скрытый смысл ее слов. Эржебет слишком хорошо его знала и читала как открытую книгу. Он молча принял ее сочувствие и отшутился:
— Великий ничего не боится.
Она хитро прищурилась.
— Тогда как насчет первого урока плаванья?
Бонус 7. О пользе каталогов
— Нет, я, конечно, понимаю, что без Великого меня ты с уборкой не справишься. И даже готов тебе великодушно помочь, но… КАКОГО ЧЕРТА Я ДОЛЖЕН НОСИТЬ ЭТИ ШМОТКИ?
— Потому что они тебе очень идут. — Эржебет даже не пыталась скрыть ехидной усмешки.
В ответ Гилберт смерил ее хмурым взглядом.
В белой косынке и накрахмаленном кружевном переднике он действительно смотрелся настолько забавно, что Эржебет просто не могла удержаться и не заставить его походить так хоть чуть-чуть.
— Ладно, так уж и быть, поношу этот ужас, — процедил Гилберт сквозь зубы. — Но только пока мы убираемся… Эх, не будь у тебя завтра дня рождения, ни за что бы такую гадость не одел… А вообще на мою днюшку заставлю тебя тоже бегать по дому в передничке.
— Ну, я и так в нем часто хожу. — Эржебет равнодушно пожала плечами.
— Нет, ты не поняла… В одном передничке. — Гилберт ощерился.
— До твоей днюшки еще полгода… Иди уже пыль с полок вытирай, извращенец, — хмыкнула Эржебет, сунув ему в руки тряпку.
Гилберт ушел в соседнюю комнату, что-то недовольно бурча себе под нос. Хотя, если бы не грядущий день рождение, из-за которого Эржебет собственно и затеяла генеральную уборку, помощи от Гилберта она бы не дождалась. Он был специалистом не по наведению порядка, а как раз по созданию беспорядка. Разбросанные по квартире носки, рубашки, семейники с цыплятами, немытые кружки из-под пива и прочее в том же духе — в этом был весь Гилберт.
— Эх, все-таки мужчины такие поросята, — беззлобно проворчала Эржебет, заметив на столе небрежно брошенные журналы. — Ну вот, опять не сложил, как надо… Даже не верится, что аккуратный Людвиг — родной брат этого неряхи.
Эржебет принялась собирать журналы в стопку.
— Читал бы хоть иногда серьезные книги, — продолжала рассуждать она. — А то только глянец… Что тут у нас?.. Футбол, футбол, машины, оружие, женское белье… Чего?!
Она ошарашено уставилась на лежащий на столе каталог нижнего белья. Он точно не мог принадлежать ей, свои журналы она совсем недавно отправила в мусорное ведро, а значит… Эржебет присмотрелась повнимательнее — каталог был открыт и с яркой фотографии на нее смотрела блондинка в шикарном белье. Кружевной корсет, цвета молодого вина, чулочки и тоненький пеньюар с узором в виде бабочек — Эржебет бы сама не отказалась от такого. Но вот модель, на ее взгляд, была отвратительно вульгарна: косящая под Мерилин Монро пухлогубая девица. Хотя внимание Эржебет привлекла вовсе не она, а надпись на странице. Кислотно-желтым фломастером рядом с фигурой девушки было выведено «Гуд, гуд» и нарисована улыбающаяся рожица…
— Эй, Лизхен, я закончил. Что дальше? — раздался сзади голос Гилберта.
Эржебет подхватила каталог и, резко развернувшись, сунула его под нос Гилберту.
— И как это понимать? — прошипела она.
Пару мгновений Гилберт рассматривал фото, затем очень натурально изобразил удивление.
— А я тут вообще причем? Разбрасываешь свои дамские журнальчики где ни попадя…
— Все свои я уже давно выкинула, — процедила Эржебет.
— А! Точно! — Гилберт демонстративно хлопнул себя по лбу. — Это же Люц притащил. Показывал, все говорил, что в таких каталогах девочки покруче, чем в порножурналах…
— Людвиг значит…
— Ага, ага.
— И это он написал на картинке «Гуд, гуд» и нарисовал рожицу? — Эржебет выгнула бровь.
— Конечно он, кто же еще! — Алые глаза так и лучились искренностью. — Ему как раз нравятся такие блондинки в теле…
— Да ладно, — криво ухмыльнулась Эржебет. — Людвигу нравятся рыжие итальянки…
— Да вот я уже сомневаюсь. Они с малышкой Аличе уже столько лет вместе, а до главного дело так и не дошло. Зато свою тайную комнату с запасами порно он прямо увешал плакатами с блондинками…
— Так. Байльшмидт. Не пытайся уйти от темы, — перебила Эржебет. — Просто признай, что каталог — твой!
— Ладно, сдаюсь, мой… Что тут такого? — Он развел руками. — Подумаешь, сунули распространители в магазине, полистал немного, посмотрел на красивых баб.
— Только смотрел, да? Или и кое-что другое делал? — процедила Эржебет, все больше распаляясь. — А я тебе на что? Или на меня уже и смотреть противно? Не говоря уж о том, чтобы не только смотреть, но и делать…
— Вот-вот, кстати! О том самом! О деланье! Ты как вступила в свой Евросоюз, так неделями дома не бываешь! — Гилберт почти перешел на крик. — Летаешь на всякие конференции… А я, между прочим, нормальный, здоровый мужик, мне часто бывает нужно… ну это… Вообще, радуйся, что я с журналами дома, а не со шлюхами в борделе!
